Московский проект «Полет разборов» приземлился и на уральской земле.
3 апреля 2015 в 10:00 первый сеанс Полета разборов состоялся в Екатеринбурге, в Союзе писателей,
а 6 апреля, в 19:00 дебютировал челябинский вариант Полета разборов (репортаж на сайте ГУЛа появится 19 апреля).
Формат мероприятия разработан Борисом Кутенковым и Мариной Яуре на основе опыта их предшественников, задумавших на одной площадке в режиме он-лайн свести поэтов и критиков.
В Москве прошли уже семь мероприятий проекта, раз в месяц. 30 апреля состоится восьмой этап Полетов (мероприятие в ФБ).
Екатеринбургский Полет разборов открыл десятый автопробег ГУЛа и первый, в котором участвовали не только уральские поэты.(Автопробег Урал+Москва (ГУЛ+Лиterraтура) с экипажем Марина Волкова и Борис Кутенков прошел с 3 по 6 апреля по четырем городам Урала: Екатеринбург, Первоуральск, Каменск-Уральский и Челябинск).
Впечатления от уральских Полетов у их участников однозначно положительные: «Надо повторять!»
Но, сравнивая екатеринбургские и челябинские Полеты, а также стиль уральских критиков и москвича Бориса Кутенкова, призыв к повторению можно добавить и другим призывом: «Надо учиться!»
За екатеринбургские Полеты отвечал Константин Комаров. В качестве критиков был он сам, Кирилл Азерный и Борис Кутенков. Поэтов пришло двое: Григорий Тарасов и Алексей Шестаков. Еще было пять зрителей-слушателей.
У тройки критиков с первой же минуты стихийно сложился великолепный тандем , в основном благодаря конформизму Константина Комарова, его умению слышать других, его умению работать в команде и способности ненавязчиво «формовать» тело беседы.
Роли четко распределились от «правого полушария» (Азерный) к левому (Кутенков) через сеть синапсов (Комаров).
Кирилл Азерный работал на интуиции и образах, он щедро набрасывал смысловые поля, в обеих случаях выходящие за семантические поля представленных текстов, щедро делился собственными ассоциациями, не пугался собственных образов и незаконченности (а иногда и неточности) мыслей.
Если Кириллу будут попадаться умные и хваткие поэты, у которых техника преобладает над фантазией и тематическим беспределом, то Кирилл просто неисчерпаемый клад для таких поэтов, он — раздвигатель границ, рамок и прочего, что связано с логикой и линейностью.
Константин Комаров тактично адаптировал сказанное Кириллом к восприятию более рационального сознания, уплотнял смыслы, выделял основное. И, главное, ни на минуту не прекращал следить за речевой ситуацией на Полетах, удерживая заданным им темп и градус обсуждения.
В роли тактичного спикера и ведущего Константин был великолепен! При этом собственное «блистание» он спрятал в пользу Азерного и Кутенкова (хотя, судя по некоторым признакам, сказать ему было что). Но Костя больше думал о людях, а не о текстах, и говорил с четкой установкой «тексты забудутся, а человек останется».
И Кирилл, и Константин работали «на развитие» — выявляли у поэта своеобразные точки роста, пытались усилить именно их.
Борис Кутенков работал с текстами, а не с людьми, работал как маркировщик, критик-библиограф, молниеносно идентифицируя тексты авторов, прочитывая их литературную предысторию, называя имена влияния, «ставя» текст на воображаемую полку воображаемой литературы.
Скорость, с которой Борис это делал, его вовлеченность в собственную речь восхищали. А если прибавить свободу в оперировании именами, цитатами, легкость перехода от одного текста к другому…
Не берусь судить об безошибочности суждений Бориса (кстати, его филологические маркировки в антологии УПШ вызывали споры, как, впрочем, и маркировки других критиков), но виртуозность владения формулировками впечатляла и даже порой заставляла забывать, что происходит: анализ текста рядом сидящего поэта или демонстрация литературного образования.
Анализ текстов Алексея Шестакова шел в обратном порядке: Кутенков-Комаров-Азерный.
Распределение ролей критиков было таким же: маркировка (Кутенков) — развитие (Комаров) — развитие (Азерный).
Правда, после двух рационалистов-логиков Кириллу пришлось нелегко, он по инерции ввел термин «скорость» применительно к стихам Шестакова, и сам об этот термин и начал спотыкаться.
Надо отметить, что и Кирилл, и Константин с творчеством поэтов Полетов были знакомы ранее, писали аннотации на их творчество, потому для них особенно было важным мнение Бориса, который к Полетам прочел только подборки из десяти стихотворений авторов.
Мы не успели обсудить, насколько, по мнению уральцев, пересеклись/совпали/были созвучными их мнения с мнением московского гостя, но, судя по поверхностным наблюдениям, уральские критики лояльно приняли мнение Бориса как «правильное», а вот позицию «развивателей» все равно оставили за собой (с вытекающими из нее языковыми особенностями и акцентами в критических текстах, которые при таком подходе автоматически превращаются из критических в восхвалительные предисловия к книгам и подборкам стихов).
А если к этому прибавить еще и учет нашими критиками личности автора, чрезмерную (на мой взгляд) тактичность и аккуратность в словах, то вовсе получается питательный сироп, в котором пиши-не хочу что угодно и как угодно.
На примере екатеринбургских Полетов так и и хотелось гордо сказать, что уральская критика — мощный ресурс развития поэтического движения на Урале, но ограничимся более скромным: «мощный ресурс стихослагательного движения на Урале».
Тем более, впереди у автопробега был мастер-класс в Каменске-Уральском и челябинский Полет разборов, где эта тенденция достигла своего максимума и уж совсем перестала относиться к литературной критике, уйдя в некую педагогическую работу с самодеятельными авторами.
Завершая разговор об екатеринбургских Полетах, остается напомнить, что проходили они в течение 1,5 часов, жестким регламентом не отличались (а в Челябинске и вовсе технология Полетов была вывернута наизнанку).
Что после Полетов изменится в творчестве поэтов, в работе критиков и (о, даже страшно сказать!) — в литературе, — неизвестно и вряд ли будет известно когда-нибудь.
А до Полетов мне думалось, что Полеты -одно из средств «вписывания» творчества поэта в современную литературу…
Борис Кутенков, кстати, сразу же после екатеринбургского Полета, сказал, что уральские Полеты сильно отличаются от московских.
Чем именно, он сразу не смог сформулировать, а я про себя эти отличия проговорила: энергетикой, включенностью в процесс, командностью, ориентацией на развитие…
Повторит ли Костя этот формат в Екатеринбурге? Во что он (этот формат) выльется?
И, главное, повлияет ли на развитие литературной ситуации на Урале? Вопросы — к Константину Комарову.
