ГЛАВА № 41

Поэзия предназначена для того, чтобы, как минимум, отвлекать нас от прозы жизни и, как максимум, отвлекать от прозы жизни саму жизнь.

* * *
Только небо, только ветер,
только радость впереди.

Вот качается кораблик –
до чего же парус бел!
Я кино смотрел о главном,
только, видно, проглядел.

Только буквы – без заглавных,
в белый парус ветер дул,
я понять хотел о главном,
но кораблик – затонул.

Я кривлялся, лицедеил,
миллион прошёл дорог,
я завёл себе эрделя,
только главного – не смог.

И кино другому снится,
ну а я смотрю весь день:
только титры, только птицы,
только воздух, только тень.

* * *
Когда в аптеке «Фея»
(червь книжный – в переплёт!)
мой друг Ботаник Веня
боярышник берёт,

небрит, с утра пораньше,
девчонки стонут: ох!
Умён, как Плиний Старший,
Красив, как римский бог.

Он пьёт, но не краснеет,
он рассуждает «об».
Что лекции Линнея?
Какой-то жалкий трёп!

Ему не на работу,
и жизнь его проста –
что пестиков заботы,
тычинок суета!

Он пропил телевизор, и
он главное постиг.
Цвети, моя провинция!
Лети, мой вольный стих!

* * *
К Тане приходят косые-бухие,
коврик обоссан, и запах – под дых,
к Тане приходят в шлёпках на босу
с вечным вопросом, что мучает их.

Таня читает тайные знаки,
тёщины враки, варёные раки.
Тане приносят сны и дензнаки,
две полторахи и «ну тебя на хер».

Таня гадает, как сделать лучше,
на кофе, на гуще, на квашеных щах…
в Тане какой-то ёкарный лучик,
солнечный лучик… – Да ну тебя нах!

* * *
Белобрысая девочка, ученица английской спецшколы,
Целый вечер бубнит за стеною неправильные глаголы.
А потом каждый раз – визг, крик и несколько фортепьянных гамм,
Так бывает, когда у тебя абсолютный слух, способности к языкам.
Раньше за стенкой жил глуховатый мужик, бывший водопроводчик,
По субботам разговаривал по скайпу с дочерью,
Громко спрашивал: «Слышно, доча?».
Вечерами играл в стрелялки, не курил и не пил вина.
«Вирусная база данных успешно обновлена», –
Сообщал антивирус, такой же, как мой,
Только голос мужской. Мужской.

* * *
В картине Брейгеля развесили бельё,
Лежат внавалку чурбаки, дрова, корзины,
Сосед несёт ведро – сейчас прольёт,
Дымок висит над крышей магазина.
Собаки носятся по солнечным кругам,
Шрам на лице соседа – как ворсина,
И двери – по обоим берегам,
Открой любую – выйдешь из картины.
И очутишься в сумрачном лесу:
Свет на сетях и вениках играет,
И лески в воздухе, и блёсны на весу,
И банки с краскою, и холст – сарай сараем.

* * *
Земля, как рыба, вогнута,
на небо посмотри!
Поэт – пустое облако,
плывущее вдали.

Стихами скажешь, прозой ли,
но – как ни поверни –
там груз простого воздуха
у облака внутри.

Не рюшечки-оборочки –
гнус средней полосы,
ни мякиша, ни корочки,
ни сдобы, ни мацы.

Не образа заветные,
а вихрь, круговорот –
оно само не ведает,
куда его несёт!

Здесь всё недавно создано,
посмотрим-подождём,
но сыты этим воздухом
и пьяны под дождём.

Опыт прочтения

О Главе № 41 написано во втором томе «Русская поэтическая речь-2016. Аналитика: тестирование вслепую»: 80, 94, 169, 253, 412, 443–445, 551, 597, 611.

Отдельных отзывов нет.
Вы можете написать свою рецензию (мнение, рассуждения, впечатления и т.п.) по стихотворениям этой главы и отправить текст на urma@bk.ru с пометкой «Опыт прочтения».