ГЛАВА № 73

Ганна Шевченко, поэт, писатель, драматург. 4 книги. Живет в Подольске.
http://mv74.ru/gul/ganna-shevchenko.html

Смерть – это всего лишь мнение о том, что мы не достойны вечности или, наоборот, что мы заслужили её отсутствие.

* * *
Золотистый день хороший,
время – полдень без пяти,
круг, крапивою заросший,
формы правильной почти

кем-то к маю, предположим,
здесь, на месте спорыша,
водружён, чтобы прохожим
было радостно дышать;

кем-то выложенный к маю,
до потопа, в тёплый день,
чтобы, ветки поднимая,
возвеличилась сирень,

или, может быть, рябина,
предположим, здесь росла,
изгибалась сердцевина
кривоватого ствола,

или ель движеньем сонным
тень бросала в форме дуг.
Всё прошло. Опустошённым
оказался этот круг

кем-то выложенный к маю
раздроблённым кирпичом.
Я о чём сейчас? Не знаю.
Полагаю, ни о чём.

* * *
Медлительно, как древняя пирога,
боками дымноватыми алея,
плывёт рассвет. Окраина. Дорога.
Век двадцать первый. Эра Водолея.

Земля нетленна, густонаселённа,
над ней столбы застыли часовые,
внутри двора от тополя до клёна
натянуты верёвки бельевые.

Поэзия закончилась. Ни песню
не сочинишь, ни горестную оду.
Лишь изморось над крышами, хоть тресни,
да санкции на зимнюю погоду.

Мой дом выходит окнами на небо –
я на него смотреть предпочитаю,
но Бог давненько в наших сферах не был,
здесь Докинза архангелы читают.

Вот и смотрю, надiючись на краще
(а що iще повинна вiдчувати?),
на то, что оказалось настоящим:
косяк двери, розетку, выключатель.

* * *
Мы брали снег и делали огонь,
но нам сказали: ждите, будет осень,
на пустыре, похожем на ладонь,
сегодня, возле виселицы, в восемь.

Мы так решили: встанем и пойдём,
посмотрим, для кого она желтела,
среди травы, исколотой дождём,
найдём её измученное тело

и воскресим. Пусть радость чистоты
красивых женщин, что на распродаже
себе купили новые зонты,
но ими не воспользовались даже,

пусть эта радость капает с крыльца
на острова засушенных газонов,
на двери, на улыбку без лица,
на улицы повешенных сезонов.

* * *
Ползёт, рубинов и неровен,
туманов мантию влача,
как лепесток, как выплеск крови
из-под удара палача.

Многоэтажные детали,
навстречу окна оголив,
во всю длину горизонтали
смиряют солнечный прилив

и бьются, словно волноломы,
в проём заоблачный, косой,
в травы изящные наклоны,
овеществлённые росой.

Пион. Сочащаяся язва.
Неон. Нечаянность. Не сон.
Он кем-то был рассветом назван
и поутру произнесён.

* * *
Смеркается. Встроенный в бок магазина
зелёным горит банкомат.
Над новым районом, над старой осиной
навис чернобровый закат.

Шумливо, умышленно, слезоточаще,
стирая балконную тишь,
прощальные капли зимы уходящей
срываются с жалобных крыш.

Я горечь весны с удовольствием выпью –
теперь холода не страшны.
Дома бесконечны. Светящейся сыпью
их панцири поражены.

И хочется с тем, кто разумней и злее,
беседовать начистоту,
и хочется долго по мокрой аллее
идти и идти в темноту.

* * *
С холодным расчётом стратега,
неспешны и полумертвы,
садятся кузнечики снега
на локти стеклянной травы.

Пейзаж чёрно-белой округи
опутала дымная сеть,
сугробов примятые дуги
уже начинают темнеть.

Начерчен рукой геометра
растрёпанной ивы овал –
наверное, менеджер ветра
деревьями повелевал:

размял молодые суставы,
обшарил сады городов,
на клумбах, как бонус, оставил
соцветья кошачьих следов.

* * *
Морошка, брусника, багульник, аир,
калужница и голубика –
заполнены полки отдельных квартир
чертами болотного лика.

Колышутся волосы голых осин,
и женщина глухонемая
выходит из дома, идёт в магазин,
солёную сельдь покупает.

Машина, медлительней, чем кашалот,
плывёт по земле мутноватой –
наш мир появился на свет из болот,
и станет болотом когда-то.

А прутья забора темны, как лоза,
но все же окинули светом
ту женщину, что не умеет сказать
и слышать не хочет об этом.

* * *
В изюмине ила,
желудке слона
я дафний ловила,
спустившись на дно,
но утро явилось
в проливе окна –
я шторы открыла,
и стало темно.

Звезда махаона,
подобно луне,
тепло трепетала
в волнах берегов;
зелёным неоном
над кронами пней
светилась коала –
улыбка богов.

Я пачкалась ртутью,
готовилась плыть,
себя равнобокой
дугой очертя,
озёрною мутью
поила полынь,
как будто бы грудью
кормила дитя.

Меня воспевали
три тысячи слуг –
ворон безголосых
полуденный хор,
но ждал в сеновале
бессмертный паук,
посеявший зовы
в пшеничный вихор.

* * *
Бересклет открывает глаза,
чтобы увидеть её,
молодую рябину
в чешуйках воды черноплодной.
На игольчатом небе
растут, как кристаллы, тельцы,
и тёмный пастух им играет
на флейте.

За окнами ветер.
Щетинистый город-кристалл
лучами районов
ночные поля освещает.
Он тоже телец,
пасут его тысячи трав,
и флейта-рябина
поёт им скрипучую песню.

Я рядом с полями,
лежу за кирпичной стеной.
Болезненный сгусток,
плазмоид, мне некуда деться.
Мой тёмный пастух
непонятную песню поёт.
Поёт и поёт,

не буди,
если поздно вернёшься.

Опыт прочтения

О Главе № 73 написано во втором томе «Русская поэтическая речь-2016. Аналитика: тестирование вслепую»: 128, 140, 268, 269, 270, 271, 272, 273, 354, 377, 414, 433,
564, 611, 642, 659.

Отзыв №1:
Елена Макаренко, 2 курс, филфак ПГГПУ
ГЛАВА № 73
Ганна Шевченко

1) В структурном анализе текст рассматривается как иерархическая структура. Предполагает деление на уровни.

В данном стихотворении рассмотрим лексический уровень:

Ползёт, рубинов и неровен,
туманов мантию влача,
как лепесток, как выплеск крови
из-под удара палача.

Многоэтажные детали,
навстречу окна оголив,
во всю длину горизонтали
смиряют солнечный прилив

и бьются, словно волноломы,
в проём заоблачный, косой,
в травы изящные наклоны,
овеществлённые росой.

Пион. Сочащаяся язва.
Неон. Нечаянность. Не сон.
Он кем-то был рассветом назван
и поутру произнесён.

«Закодированное» описание рассвета. Автор использует образы, которые метафорически характеризуют признаки рассвета. Опишем каждый из них:

«Ползёт» — ночь гаснет, медленно наступает рассвет

Неологизм «рубинов» передаёт цвет рассвета, насколько точно мы можем его визуализировать. Это не красный и не розовый, что-то среднее между ними.

Сюда же относится как лепесток, как выплеск крови из-под удара палача и пион. сочащаяся язва.

«Лепесток» и «кровь» несут в себе значение красного оттенка. При этом упоминание номинаций «палач» и «сочащаяся язва» знаменует нечто агрессивное и опасное. Мы видим это же настроение дальше.

Туманов мантию влача – утренняя сырость, туман
Многоэтажные детали… овеществлённые росой – городские многоэтажки освещены первыми лучами солнца. Причем солнце неистовствует, автор сравнивает его с буйством вод. Многоэтажки бьются, словно волноломы (это гидротехническое сооружение на воде, предназначенное для защиты береговой линии от цунами), то есть будто упорствуют солнечному «приливу».

Мне видится много новеньких высоток на краю города, внизу которых еще сохранились старые, низкие здания, а эти, словно защита, принимают на себя первые «удары» солнца.

Бьются … в проём заоблачный, косой – солнце прорывается через облака, через само небо.

в травы изящные наклоны,
овеществлённые росой – удивительно, как с описания природной силы автор переключается на траву. Мы будто падаем с этих многоэтажек вниз, до того низко, что видим перед собой утреннюю росу, которая, несмотря на буйство сверху, осталась нетронутой. А ведь так легко её нарушить! Следовательно, природа сбалансирована, одна часть её не нарушает другую.
Он кем-то был рассветом назван. «Он» — это тот «не сон».
И поутру произнесён – так поэтично автор охарактеризовал это время суток.
С самого начала не ясно, что описывает автор: живое существо или же явление природы. И только через описание предметов мы выходим на истину. Таким образом, в стихотворении представлены отвлечённые понятия, которые вместе образуют общую картину – картину рассвета.
Исключительность стихотворения выражается в том, что рассвет представляется нам не статичным и мирным, а живым и могучим, в какой-то мере даже опасным. Это и была задумка автора.

2) Мотивный анализ. Необходимо выявить мотивы, которые сокрыты в тексте.
Мотив цвета красного оттенка: рубинов, выплеск крови из-под удара палача, пион, сочащаяся язва.
Мотив утра: солнечный прилив, трава и роса
Мотив силы: смиряют солнечный прилив и бьются, словно волноломы
Мотивы создают неповторимую поэтику текста, воссоздают в сознании полную картину, которую хотел передать автор.

3) Анализ хронотопа (время и пространство)

Хронотоп играет важнейшую роль в процессе создания произведения. По мнению М.М. Бахтина, хронотоп является структурным законом жанра, в соответствии с которым естественное время-пространство деформируется в художественное. «Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории».
Необходимо определить особенности художественного времени и пространства в рассматриваемом произведении. Время многомерно: сначала говорится «ползёт», потом внимание переходит на «многоэтажные детали», затем «не сон». Здесь происходит нарушение временной последовательности, пространство, соответственно, тоже меняется.

В стихотворении можно выделить 3 временные плоскости:

1.Ползёт, рубинов и неровен,
туманов мантию влача,
как лепесток, как выплеск крови
из-под удара палача.

2.Многоэтажные детали,
навстречу окна оголив,
во всю длину горизонтали
смиряют солнечный прилив

и бьются, словно волноломы,
в проём заоблачный, косой,
в травы изящные наклоны,
овеществлённые росой.

3.Пион. Сочащаяся язва.
Неон. Нечаянность. Не сон.
Он кем-то был рассветом назван
и поутру произнесён.

Временные плоскости взаимодействуют между собой. Временные показатели – глаголы «ползет», «смиряют», «бьются», «назван», «произнесен».
Пространство во второй части огромно, от неба вплоть до «изящных наклонов травы». Этот всеобъемлющий простор резко переходит в предметы: пион, неон.
Получается, время и пространство неотрывно следуют друг за другом, взаимодействуют и пересекаются, образуя картину мира автора.

4) Интертекстуальный анализ. Предполагает изучение межтекстового взаимодействия, выявление роли аллюзий, цитат, отсылок и т.п
Медлительно, как древняя пирога,
боками дымноватыми алея,
плывёт рассвет. Окраина. Дорога.
Век двадцать первый. Эра Водолея.

Перевод с украинского:

Вот и смотрю, надеясь на лучшее
(А что еще должна чувствовать?)

В представленном стихотворении автор использует отсылку «Эра Водолея». Эра Водолея — астрологическая концепция, лежащая в основе представлений культуры Нью-Эйдж о том, что на смену эры Рыб (ассоциируемой с христианством) приходит новая эпоха, в которой будут господствовать учения, представляющие синтез различных вероучений и современных научных достижений.

Далее следует характеристика этой эпохи с авторской точки зрения: густонаселённа, натянуты верёвки бельевые (приземлённость), поэзия закончилась («Всё уже давно кем-то придумано»), Бог давненько в наших сферах не был, санкции на зимнюю погоду и др.

Санкции на зимнюю погоду – аллюзия на санкции против России (смотря в какое время написано?)

Ричард Докинз — биолог, этолог и популяризатор науки. Докинза архангелы читают – научный атеизм. Через упоминание этой персоны автор показывает расшатанные религиозные устои в современном обществе.

Через эти понятия автор представляет нам современное общество: бездуховное, безразличное, не нужное отдельному человеку, чужое и безнравственное. В этом и заключаются функции данного интертекста.

5) Анализ образа лирического героя

Лирический герой одновременно является носителем сознания и предметом изображения, он открыто стоит между читателем и изображаемым миром.

Рассмотрим образ лирического героя из второго стихотворения.

Как следует из предыдущего анализа, лирический герой (вернее, героиня) находится в мире, в котором не находит себя.
Обратим внимание на 4, 5 строфы:

Мой дом выходит окнами на небо –
я на него смотреть предпочитаю,
но Бог давненько в наших сферах не был,
здесь Докинза архангелы читают
Вот и смотрю, надеясь на лучшее
(А что еще должна чувствовать?)
на то, что оказалось настоящим:
косяк двери, розетку, выключатель.

Мир не изменить, единственное, что остается – надеяться на лучшее, что и делает героиня. Вместо неба (то есть надежд, будущего) она смотрит на материальное, на то, что есть и будет: на двери, розетку, выключатель.

Она это понимает, смирение – выход, образ жизни:
Ни песню не сочинишь, ни горестную оду.
Лишь изморось над крышами, хоть тресни

Здесь лирический герой – художественный “двойник” автора-поэта, он выражает отношение автора к этому миру.

Отзыв № 2:

Янис Грантс, поэт, культуртрегер, автор 12 главы «Антологии анонимных текстов»

МЫ БРАЛИ СНЕГ…

Сначала я подумал отреагировать на Неделю Ганны Шевченко своим стихотворением. Что я имею в виду?

Когда Андрей Санников говорит, что каждое написанное стихотворение – это подвиг, то я восхищаюсь его словами. Восхищаюсь, но – скорее всего – не понимаю их. Когда Виталий Кальпиди говорит, что, задумывая выпустить книжку стихов, ты должен хотя бы надеяться на то, что она изменит мир, – я восхищаюсь его словами. Восхищаюсь, но – скорее всего – не понимаю их.

Я вот никогда не верил в непосредственную силу поэзии. Ну, в то, например, что какое-то стихотворение может вдохновить меня на самопожертвование (отдать почку, прикрыть командира грудью) или вообще на Поступок (с прописной). Ну, перестать поедать мясо или отправиться волонтёром в лагеря беженцев Южного Судана.

Поэзия способна побудить меня совершить поступок (со строчной): помириться с братом, позвонить товарищу в далёкую Элисту (не виделись двадцать лет). При этом само стихотворение – уж конечно – не должно содержать в себе никаких призывов к примирению или телефонным разговорам. Оно вообще может быть о чём угодно. Оно – прежде всего – должно быть… стихотворением. Стихи Ганны – такие. Они что-то ворочают в моих мозговых каналах, в моей сердечной мышце, они волнуют, и это волнение требует выхода: помириться, позвонить, самому написать бессмертный (уж не меньше) текст…

Потом я подумал, что должен просто признаться Ганне в любви. Напишу буквально четыре предложения. Сначала оговорюсь, конечно, что у меня есть непревзойдённая Евгения Изварина, чей творческий подход – кружевной микст из горнего и дольнего – я считаю самым волшебным достоянием современной поэзии.

Сначала оговорюсь, конечно, что у меня есть целая плеяда (хочется даже написать: порода) расчудесных уральских поэтесс, которых я не только с удовольствием читаю, но и с удовольствием знаю лично: Лена Оболикшта, Римма Аглиуллина, Ирина Аргутина, Лена Ионова, Марина Чешева, уффф… Да и во внеуральском пространстве живут замечательные поэтессы. Мария Галина, например. Напишу так, а потом признаюсь: Ганна, люблю ваши стихи…

Потом я подумал, что напишу о давнишнем своём соображении: в моей голове несколько лет назад сформировалось этакое трио имён женской «легкомысленной» поэзии: Екатерина Горбовская – Ганна Шевченко – Лена Сунцова. Здесь «легкомысленная» – вовсе не синоним слова «тупая», но, возможно, синоним слов «не напутствующая, не давящая, ненавязчивая». Именно так: на левом фланге – Горбовская со своей иронией, иногда переходящей в стёб, со своей улыбкой (никогда, кажется, не горькой) о женской доле, со своим виртуозным чутьём, что худшее ещё не случилось, но, скорее всего, и не случится. А на правом фланге – обожаемая мной Лена Сунцова, которая нежно шепчет и лирично перечисляет какие-то моменты своей судьбы (порой и не поймёшь – какие). Это делается так непринуждённо, так необязательно, но так единственно, что мурашки по спине бегают: стихи о женской доле должны быть именно такими.

А по центру – Ганна…

Потом я подумал, что неплохо всё же написать о подборке Шевченко из РПР – 2016. Но эти стихи… опровергают версию об их «легкомысленности». Тут что-то одно из двух: либо я живу в плену собственных заблуждений, либо автор главы № 73 написала для этой книги не совсем свои стихи (участие в проекте могло подтолкнуть и к этому, чтобы охочие «угадыватели» не могли взять верный след).

Но всё равно – это замечательные стихи. Возможно, стоит подробнее остановиться на тексте «Мы брали снег и делали огонь…» Он, как мне кажется, лучший во всей подборке.

Но потом я вернулся к первоначальной идее – написать своё стихотворение. Стоит ли напоминать, что источник вдохновения – глава Ганны Шевченко из РПР – 2016. А больше я ничего не знаю.

ПОДВАЛ

Мы брали снег…

вылез из подвала, говорю:

так мы передохнем к январю –

надо выбираться за кордоны.

там – сойти за этих. паспорта

выправить. не раскрывая рта,

научиться ихнему жаргону…

так-то так, Беззубый говорит,

но меня сожрал энцефалит,

и другим до усмерти погано.

нас повычисляют задарма:

висельница, Яша – не тюрьма…

лучше почитай нам книжку Ганны.

Янис Грантс,

15 июня 2018.

Отзыв № 3:

Татьяна Пухначева, кандидат физико-математических наук, Новосибирск, автор второго тома РПР-2016.

«…но самый мир недостоверен в столь хмурый день…»[1]

В своем анализе стихотворения «На окне засыхает фиалка» Дмитрий Гасин (Dmitry Gasin) [2] очень точно отметил, что нам показывают вовсе не предметный пейзаж, а состояние человеческой души.

Внешне спокойное и медленно развивающееся стихотворение наполнено, точнее сказать, обрамлено чисто материальными предметами. В первых строках это пирога, окраина, дорога, плавно переходящие в столбы, двор веревки и деревья. В последней части уже откровенно будничные косяк двери, розетка, выключатель. Читаешь эти перечисления и понимаешь, что, ох, не о том, не о двери и розетке здесь говорится.

Начинается стихотворение величественно вплывающим рассветом. Рассвет (также как и закат) особое время суток, грань между двумя мирами и состояниями. И он вполне справедливо связан с пирогой, или ладьей. Всем культурам известна ладья смерти. Закат – и ладья перевозит души в мир послесмертный, рассвет – ладья везет души, удостоившиеся возрождения, обратно. Ну, а то, что рассвет темноватый и со сполохами, так это дело обычное. В столь ответственный момент перемещения не до восторгов. Где это видано, что бы подобная Стиксу река была светлой и радостной. Но для нас важны даже не эти свойства рассвета и ладьи-пироги, а то, что и пирога и рассвет связаны с периодом блуждания, с неопределенностью состояния. Это их свойство даже подчеркнуто медленным и неуверенным движением. Тут же возникли слова «окраина» и «дорога». А ведь окраина всего-навсего тоже граница между двумя состояниями – поселением и внешним миром. Окраина также место беспокойное и не дающее расслабиться. И любая дорога приглашает к перемещению в пространстве, изменению и переходу в другое состояние.

А вот он и появился мощный символ изменений — Эра Водолея. (В ссылке [3] я привела небольшую справку, о том, что это словосочетание означает). Самым важным в нашем контексте является мнение, что Эпоха Водолея должна полностью изменить духовное состояние человеческого мира, как бы создать нового человека. Человек должен радикально измениться, Но человек-то еще не готов к этим изменениям, да и Водолей далеко не такой уж благодушный знак. В нем потенциально скрыты две силы — это «есть и нет», в итоге снова состояние полной неопределенности, душевного кризиса.

Впрочем, судя по нескольким следующим строкам, Эра Водолея уже наступила (как кризис души). Именно все приметы эпохи Водолея перечислены, и выглядит этот мир в описании автора не столь уж симпатично. Кругом одни ограничения — дом, двор, веревки, столбы окно — это буквально физические границы. Огражденное место или обнесенные стеною сад, город, дом, внутренний двор отвечают идее temenos, или священного и ограниченного места, которое охраняют, потому что оно представляет духовную целостность. И именно духовная целостность, или ее развитие, подвергается сомнению. Это заметно в том, что всюду присутствует идея напряженности, натянутости и оцепенения (употреблены глаголы: застыли, натянуты, закончилась, не сочинишь, хоть тресни). Даже горестные (обратите внимание на прилагательное!) оды не пишутся. И столбы Геракл в свое время устанавливал на южном и северном берегу Гибралтарского пролива для обозначения ими пределов цивилизованного мира и охраняя его.

Вот мы и добрались до окна. Окно, в которое автор любит смотреть на небо, имеет двойственный смысл. Поскольку окно представляет собой отверстие, оно выражает идею проникновения за границу материального дома (к богу?), а поскольку оно имеет квадратную форму, его импликации являются рациональными и земными. Да и есть ли этот самый бог? Знаменитая нашумевшая книга Ричарда Докинза, которую в стихотворении усердно читают даже апостолы, называется «The God Delusion», и в русском переводе известна под названием «Бог как иллюзия». Но многие считают, что более точным был бы следующий перевод названия: «Заблуждение Богом».

А ведь как все сказанное хорошо сочетается с тем анализом, который сделал Дмитрий Гасин! Проанализированное здесь стихотворение небольшое по размерам и «легкое и прозрачное». Поэтому прошу прощения, что анализ получился несколько тяжеловатым и громоздким. В оправдание могу только заметить, что и в остальных стихах данной подборки можно проследить ту же самую идею об угрозе внутренней целостности и о поисках способов ее охраны и защиты.

P.S. Небольшое, возможно странноватое, замечание о слове «санкции». Достаточно молодой автор ввел такое царапающее и неожиданное слово в свой поэтический словарь, впрочем, поставив его вполне к месту и по назначению. Еще более молодой рецензент мгновенно и без колебаний использовал его в жесткой связке со словом «Россия». Грустно, однако…

[1] Иосиф Бродский «Шиповник в апреле», https://www.askbooka.ru/stihi/iosif-brodskiy/shipovnik-v-aprele.html

[2] https://www.youtube.com/watch?time_continue=275&v=MjxSWPua0qU

[3] Когда древние вавилоняне рассчитали Зодиак, начало астрологического года (весеннего равноденствия) располагалось в созвездии Овна. В начале нашей эры, во время рождения Христа, оно переместилось в Рыбы. В наши дни весеннее равноденствие должно переместиться в созвездие Водолея. — Читайте подробнее на FB.ru: http://fb.ru/article/165188/kogda-nastupit-epoha-vodoleya-i-chto-ona-nam-sulit

Вы можете написать свою рецензию (мнение, рассуждения, впечатления и т.п.) по стихотворениям этой главы и отправить текст на urma@bk.ru с пометкой «Опыт прочтения».