Работы студентов*, посвященные Уральской поэтической школе**.
Лебедева Анна, Челябинск, ЧГПУ, филфак, 5 курс
Бытовое и бытийное в поэзии Б. Рыжего («Благодарю за всё…»)
Борис Борисович Рыжий – уральский (екатеринбургский) поэт. Его творчество интересовало и интересует исследователей современной поэзии, привлекает своей оригинальностью всё больше читателей. Чем же интересна, насколько глубока его поэзия, я попытаюсь раскрыть в анализе его стихотворения «Благодарю за всё…».
Исследователи психологии творчества отмечают предчувствие «полной гибели всерьёз», и эта «характеристика» в полной мере соответствует творчеству Рыжего, ярко проявляется в анализируемом нами стихотворении. Лирический герой будто знает, что его срок на исходе, и прощается со всем его миром, благодаря его «за всё»: за то, что было его жизнью, его счастьем и печалями, небесной радостью и земным «тягостным долгом». И этим он вписывает, пусть ненамеренно, себя в ряд выдающихся русских лириков, предсказавших свою скорую гибель (и Пушкин, и Лермонтов, и Блок, и Гумилёв, и Мандельштам…). Поэт – это пророк и судьбы мира, и судьбы родины, и своей собственной судьбы.
Однако вместе с пророчеством мы отмечаем и качества исповедальности: речь от первого лица («благодарю»), особый лиризм человека, трогательно любящего мир во всех его проявлениях; обращение к космическому, «вверх» – божественному, вроде бы, но не прямое – «Благодарю … за бога и за ангелов его».
Но к кому же, если не к богу, обращается лирический герой? Кто выступает судьёй его жизни, его дел?
Конечно, это память. И возникает тема памяти:
Благодарю за детские стихи.
Не за вниманье вовсе, за терпенье.
или
За всё, за всё. За то, что не могу,
Чужое горе помня, жить красиво.
Я перед жизнью в тягостном долгу…
и
За хлеб, за соль, тепло родного крова.
Память у Рыжего – это постоянная рефлексия, осмысление собственной жизни, обращение к прошлым событиям с почти христианской целью принять эту жизнь такой, какой она была и есть.
В связи с этим интересны следующие строки:
За то благодарю, что, скверный гость,
Я всё-таки довольно сносно встречен.
И для плаща в прихожей вбили гвоздь.
И целый мир взвалили мне на плечи.
Что это? Бытовая зарисовка – ответ, который можно дать без запинки. Немного провинциальная, простодушная, из мира людей, явно не относящаяся к высшим слоям общества. Но наследник Маяковского, Пастернака и Бродского, Б. Рыжий создаёт глобальную метафору, выражающуюся в простых словах: все мы гости в этом мире. (Здесь уместно привести цитату из интервью Рыжего: «Я даже немного зол на эту троицу (указанные ранее) – они отняли у меня два-три года юности, хотя я до них набрёл на свою интонацию» и строки самого поэта:
И казалось, что мне диктовал Пастернак,
И казалось, что это прекрасно, прекрасно…)
Думается, можно говорить о приёме, подмеченном Кальпиди, – локализация космического (вечность жизни, её глубина и назначение – в символе гостя и гостеприимства хозяев в виде гвоздя для плаща и доверительного настроя) и космизация локального (и оборотная сторона: бытовая зарисовка выходит на уровень вселенной, о чём уже говорилось). Я бы представила это следующей схемой, где лини двунаправлены – и от бытового к бытийному, и от бытийного к бытовому, тем самым два понятия «закольцовываются»:
Также Кальпиди говорит и о темах вины – вместе с темой покаяния, о которой уже говорилось. Наверное, здесь – самосознание, которое свойственно всем творческим людям, они – искупители всечеловеческой вины, они её чувствуют, осознают, но не всегда сами причастны к ней: «За неземное это сожаленье»:
За хлеб, за соль. Тепло родного крова.
(наверное, за то, что его на земле приняли, впустили в дом, показались благодушными слушателями, но стали иудами)
За то, что я вас всех благодарю
за то, что вы не слышите ни слова.
(и здесь пронзительно откликается тема любви к ближнему и «дальнему», тема христианского приятия мира)
Обобщая, можно сказать, что это прощальная песня. Её черты мы видим в рефренности (благодарю, за…), пятистопном ямбе с пиррихиями, что даёт неспешную, печальную интонацию, в которой мягко звучит любовь ко всему миру. Детализация (уже не раз упомянутые гвоздь, прихожая, плащ; «блатная музыка за стеною»…) помогает нам увидеть чёткую и в то же время метафоричную картину провинциальной жизни обычного человека и одновременно глубоких переживаний творческой личности, которую ненавязчиво рисует автор, будучи уверенным, что его стихам тоже придёт черёд. К детализации присоединяется нарративность, довольно отрывистая, с интервалами и отступлениями, будто читателю предлагается рассмотреть фотоальбом внутреннего и внешнего мира поэта.
Таким образом, наверное, не исследовав даже малой части всей наполненности стихотворения Рыжего, можно сказать, что при внешней простоте поэт выходит на уровень своих великих предшественников, так повлиявших на него, со своей картиной мира, своей образностью, манерой письма, своей оригинальностью, самобытностью. Борис Рыжий – поэт, так рано ушедший из жизни, оставивший нам не так уж много, но его творство заслуживает детального, подробного, глубокого изучения специалистами и включения в хотя бы университетскую программу изучения литературного процесса, Уральской поэтической школы.
*11 апреля 2014 года на филологическом факультете ЧГПУ проводился зональный молодежный научный семинар
«Уральская поэтическая школа рубежа ХХ-ХХI вв. глазами студентов».
** Научная конференция по Уральской поэтической школе (движению) состоится 24-25 сентября в Екатеринбурге.
ФОТО: Михаил Придворов
Еще работы студентов:
