Борисов Сергей. P.S.: постскриптум. Издательство Шадринского пединститута, Шадринск, 1995.
Хорошо, что есть немного денег и ты можешь издать книжку своих стихов: пусть крохотную (восемнадцать страниц вместе с бумажной об¬ложкой); пусть для родных, друзей и знакомых (тираж – 1000 экземпля¬ров); пусть для экономии места набранную бисерным шрифтом и стихи в ней так плотно прижаты друг к дружке, что трудно найти концы и начала: пусть, наконец, изданную не в Москве (все писатели в столице), а в Шадринске – всё равно – замечательно! С фотографии на обороте обложки на вас смотрит облачённый в свитер и куртку вылитый поручик Ржевский, и первые же строки, открывающие книгу, очень даже идут этому приятно¬му, несколько меланхоличному лицу: «Не стань доступней, внятней, про¬ще, // не примет свет – поймут века». Из уст седого стихотворца такую декларацию не услышишь, она – признак молодости. Следует сказать сразу: автор верен своему зароку – доступность, внятность и простота ему как-то не близки. А ежели он до них и снисходит, то тут же отчетливо слышен пикантный эпатаж блестящего гусара: «Когда-нибудь, ты погоди! – / Я прикоснусь к твоей груди…. / И, как отверткой болт в висок, / Я в грудь вкручу тебе сосок…»
Так они и шествуют по книжке рука об руку: лихой гусар-любовник и очень витиевато выражающийся современник:
Опять не пишется, не чешется, не пьется…
(«Нихт шаббет гойим! Нихт гедайге! Маарах!»)
Тут, как видите, поручик заговорил на идиш, которым я, к стыду своему, не владею. Кроме цитаты на идиш, Сергей Борисов с легкостью обращается с нами и на древнегреческом, и на латыни, и на французском, и весь его сборник мог бы стать жестом макароническим, но, чтобы рас¬познать тонкую иронию, сокрытую в стихах о любви и сексе, Петербурге и Шадринске, и стихах тихих, как бы безадресных, как бы ни о чем, непре¬менно надо обложиться справочниками и словарями.
Иногда автор вспоминает, что может хорошо говорить и по-русски, но пока этот язык его мало интересует.
Журнал «Нева» (Санкт-Петербург). 1995, № 11 – С. 208.
