Шадринский
альманах
Выпуск третий
1999
С. Борисов
Аттракционы мысли
Август
О месяц Аугусто Пиночета,
Пора переворотов и легенд!
Причёской молодящегося лета
Становится кровавый перманент.
Ты, август, никому уже не нужен:
Пускай грибы растут, как на дрожжах,
Но настроенье портят грязь и лужи:
Они с весёлым нравом на ножах.
О август! Месяц позднего похмелья,
Разжалованный в дворники шаман,
Преамбула сентябрьского безделья,
Июля неоконченный роман…
18 августа 1997 года
* * *
У догоревшего орлятского костра
Ещё углей последних ветром не раздуло.
Девчушка сельская, наивности сестра,
Танцует с мальчиком из города Сеула.
Во рту девчоночьем корейский язычок
Ласкает – бережно – начищенные зубки,
Ладонь мальчишечья ощупывает грудки,
И напрягается до судорог зрачок.
Он никогда себе отъезда не простит,
И в снах горячечных мальчишке будут сниться
Славянской девочки стыдливые соски,
Костра орлятского бесстыдные зарницы…
26 февраля 1997 года
* * *
Ты медленно жевала фруктовый мармелад
И томно поправляла под мышками халат.
Я нацепил на вилку поджаренный бекон
И выключил стенавший в углу магнитофон.
Ты развязала пояс, я распустил ремень.
«Я сам тебя раздену?!» – «Ты сам себя раздень!»
Я расстегнул рубашку, ты сбросила халат,
И заработал страсти бесстрастный агрегат.
Просвечивало солнце сквозь путину штор.
Стучал бесперебойно мой англицкий мотор.
25 августа 1997 года,
17 октября 1998 года
* * *
Ты умер, скончался, не выжил, усоп, отошёл,
Не выдержав тяжести миссии мудрого старца.
Светились глаза твои отблеском горного кварца,
Тебя величали любовно: «Наш горный козёл».
Нередко твой лик украшал благородный синяк.
Хватить ты, бывало, не прочь был креплёного лишку.
Ты всюду носился с объёмным портфелем под мышкой, –
Ты был наш учитель, главарь, предводитель, вожак.
Ты был бесконечно возвышенней тысяч людей,
Ты был образцом исполненья гражданского долга
Мы будем тебя вспоминать регулярно и долго
И сладко рыдать над роскошной могилой твоей…
20 октября 1997 года
* * *
Рабфаковка в красной косынке,
Промокшая после дождя,
Мечтает на белой простынке
Любить молодого вождя.
А вождь после крепкой попойки,
Забыв революции зов,
Мечтает рабфаковки дойки
Зажать между жестких мясов.
И как-то в центральном торгсине,
Зашедши купить ананас,
Он вдруг захлебнется в трясине
Её вожделеющих глаз.
Она улыбнется несмело,
А он ей протянет банан,
И вскоре рабфаковки тело
Он вдавит в кремлевский диван.
Потом его похоть остынет,
Потом зазвонит телефон,
И девушке в красной косынке
Предложат отправиться вон.
Она побредет в непогоду
И дома наплачется всласть…
Ах, слишком доступна народу
Рабоче-крестьянская власть!
4 марта 1997 года
18 октября 1998 года
* * *
От снеди ломятся прилавки,
Платок с деньгами на булавке.
У офицера резвый шкет
Стреляет пару сигарет.
Мужик играет на трёхрядке,
Вокруг стоят акселератки.
В руках у первой – бутерброд,
Вторая – шанежку жуёт.
А третья, изогнувшись сладко,
Подругу чешет под лопаткой.
У пятой – нет важней забот,
Чем лезть к четвёртой пальцем в рот.
Шестая крутит дивный веер
(Стиль – нидерландский бидермейер).
Седьмая на виду у всех
Восьмую щиплет. Звонкий смех.
И, бросив мужичка с трёхрядкой,
Все прочь бегут. Сверкают пятки,
Сверкает попок барельеф
И лепота девичьих плев.
Трясутся крохотные матки –
Бегут домой акселератки…
10 февраля 1997 года
* * *
Дрожала сонная артерия,
И грудь давил неясный страх:
«Календарям уже не верю я», –
Ты написала на полях.
«Все сочтено, и век мой вычислен,
Я не хочу свой стыд скрывать,
Мне больше этого не вынести,
Мне чуда неоткуда ждать».
И не дождавшись подлых месячных
– Проклятый високосный год! –
В пролет ты выпрыгнула лестничный
И пала в лестничный пролет.
Пусть над твоей фигуркой вырастут
Матисс, Мане и Рафаэль
И в долгожданный пурпур выкрасят
Твою бетонную постель…
Май 1997 года
* * *
Снова в лесу появились проталины,
Вновь у тебя воспалились миндалины.
Утром – экзамены, ночью – зачёт.
А у тебя все из носа течёт.
Ты по-детдомовски скромно одета:
Куртка – из кожи, штаны – из вельвета.
Днем консультации, завтра – зачёт.
А у тебя все течёт и течёт.
Как мандаринка, распухли миндалины,
Точки над i торопливо расставлены.
Что тебя к знаньям так сильно влечет?
Ночью – экзамены, утром – зачет…
1 декабря 1997 года
* * *
В глазах безумных – пламень внутренний,
В зубах кривых – пародонтоз.
Ты отстояла три заутрени
В глухой рождественский мороз.
Скажи мне, девственница грустная,
Развей сомнение мое:
Кому руками заскорузлыми
Ты чинишь рваное белье?
Зачем ты в дом приводишь странников
И – мне отмщенье, аз воздам –
Зачем несвежие подштанники
Ты им стираешь по ночам?
Зачем черничкой малоумною
Тебя ругает гранд-маман?
Зачем ты прячешь тело юное
В ветхозаветный сарафан?
Зачем тебя никто не сватает
В твои почти семнадцать зим?
Святая ты иль бесноватая?
Юродка ты иль херувим?
11-16 августа 1997 года
* * *
Из рук моих дрожащими губами
Берёшь ты робко ломтики салями,
Жуёшь их торопливо и тревожно
И смотришь на меня ясновельможно.
Я проявляют тонкую натуру
И делаю тебе акупунктуру.
Потом треплю твой дымчатый загривок
И сочиняю праздничный отрывок.
Венчаю сноп кудрей твоих ушанкой
И называю ласково «Каштанкой».
Ты фыркаешь обиженно и рьяно
И дерзко возражаешь: «Я – Татьяна!»
И вновь своими плотскими губами
Хватаешь жадно ломтики салями.
16 декабря 1998 – 3 апреля 1999 года
* * *
Цветёт черёмуха, и пахнет купоросом,
Два зоотехника играют в бадминтон.
Гордится скотница могучим опоросом
И не стесняется дырявых панталон.
Девятый день, восьмой вагон, вторая полка,
Тридцатый поезд, переполненный перрон…
В пустом порту роняет слёзы комсомолка –
В который раз её не взяли на паром.
Четвёртый том, шестой роман, седьмая проза,
Не подлежащий имитации подтекст.
Слепой писатель за столом роняет слёзы,
Терзая деснами испорченный бифштекс…
26 сентября 1997 года
* * *
Три чудных странника брели по лесостепи:
Один был бледен, как чахоточный старик,
Другой был смугл, как из Афин перипатетик,
А третий черен был как Мартин Лютер Кинг.
Они брели втроем, нагие и босые,
Ночами строили из веток шалаши, —
Три чародея, три исчадия России,
Три истечения её святой души.
19 января 1997 года
* * *
На крышах шадринских лежит столетний снег,
На лицах шадринцев –¬ печать вселенской скуки.
Так продолжается уже четвёртый век
По точным данным краеведческой науки.
Здесь летом весело ¬– паши, пляши и сей,
Зато декабрьский сплин здесь тянется полгода…
У знаменитых прежде шадринских гусей
За триста долгих лет утратилась порода.
Народ спивается, поэты пишут чушь,
Тысячелетье головешкой догорает.
Всё устремляется в Саратов, к тётке, в глушь,
И духовой оркестр на паперти играет.
4 января 1998 года
