Поэтически-музыкальный вечер поэта Юрия Авреха и композитора Антона Ермакова прошел в Библиотеке имени Герцена 24 августа. Программа мероприятия подразумевала чтение произведений из недавно опубликованной книги «Стихи из Пражского града» в сопровождении музыки, полностью соответствующей ее эстетике. Напомним, что в законченном виде книга появилась на свет в Санкт-Петербурге, в июне нынешнего года. Под обложкой собраны стихи разных лет и разных тем, стихотворения в прозе и новеллы, однако самой главной составляющей книги, конечно же, стала поэма, которая дала ей название — «Стихи из Пражского града». Об этом и многом другом автор произведения Юрий Аврех поведал в долгой беседе с корреспондентом ИА «Апельсин».
— Юрий, я, конечно, сама сомневаюсь в своем вопросе, но можете ли вы кратко рассказать, о чем Ваша книга?
— Это сложно сделать в одном предложении. Основой послужила поэма «Стихи из Пражского града»,. Первое стихотворение поэмы было написано в самой Праге в 2011 году и стало отправной точкой и для поэмы, и для книги. Потом прошел год, у меня появились другие стихи, по большей части, тоже о Праге. Все они были связаны с переживаниями, с определенными знаковыми местами. Потом, когда поэма была написана уже почти полностью, я начал составлять книгу.
— Работа тяжело давалась?
— Это очень трудно назвать «работой», поскольку не столько поэт создает стихи, сколько стихи создают поэта.
— По какому принципу стихи о Питере и Екатеринбурге попали в книгу? Это потому, что они тоже отсылают к конкретному топосу?
— Дело в том, что есть несколько городов, которые повлияли на меня очень сильно – это Прага, Екатеринбург, Петербург, Иерусалим, в котором я жил несколько лет и Верхний Назарет. Во всех этих пяти городах происходили очень важные для меня события, сыгравшие ключевую роль в моей жизни. Эти пять городов проникли в стихи как что-то неотъемлемое, как часть того мира, который я воспринимал и видел именно в тот момент, когда писал. Это ощущение настоящей глубинной связи идет изнутри, и мне даже не нужно называть эти города в своих текстах. Например, как таковых стихов о Екатеринбурге у меня нет, но есть стихи, написанные здесь под влиянием определенного чувства. С Прагой то же самое.
— Какое именно влияние на Вас оказала Прага?
— О конкретном влиянии очень сложно рассказать. За 7 лет до моей поездки я написал стихотворение, и получилось так, что в нем были некоторые вещи, которые потом со мной реально происходили в Праге. После приезда первые произведения были сопряжены с изучением этого города, с растворением в нем, потом события стали разворачиваться так, что люди, связанные с Прагой, начали входить в мою жизнь уже после возвращения, а мистический шлейф событий тянулся до самого выхода книги в свет в июне этого года. Но рассказывать я бы об этом не хотел, потому что пока не время. Возможно, в будущем я напишу об этом в прозе. Сейчас мне гораздо интересней понять, почувствует ли читатель эту недосказанность, чувствует ли он, что есть что-то помимо этих стихов.
— Про «шлейф» мистических событий я все-таки вынуждена расспросить поподробнее…
— Насколько было возможно, я об этом написал в стихах и прозе, а рассказывать больше — пока не время. Это очень личные и сложные вещи, они касаются не только меня, но и очень многих других людей. Что такое Прага? Это не просто культурное место, где есть замки. Этот город стал неким мистическим центром Европы да и, наверное, всего мира: мистики, алхимики, философы приезжали именно в Прагу, особенно в правление Рудольфа II, сознательно приглашавшего сюда людей, которые искали философский камень, которые занимались разнообразными тайными исследованиями. О многих людях и силах мы просто не знаем, потому что о них ничего не пишут, но они были и они присутствуют и в наше время. Почему в наш век, такой рациональный и такой холодный, возник столь масштабный интерес к мистике и оккультизму? Думаю, потому что эти вещи есть, они присутствуют в нашей жизни, просто кто-то об этом знает больше остальных. Существуют некие духовные законы, которые определяют наше бытие. Это так же, как гравитация – мы ее не видим, но она есть, и при этом никто не говорит, что гравитация – это колдовство. Управлять потусторонними силами – это дар, сравнимый с абсолютным слухом. Прага в этом смысле является заветной мелодией, которую далеко не каждый может услышать и воспроизвести.
— Кстати, помимо «Стихов из Пражского града» есть ведь и «Музыка из Пражского града»?
— Да! В то самое время, когда я писал стихи о Праге, у моего друга, композитора Антона Ермакова родилась «Музыка из Пражского града». Мы создали совместный проект, соединили стихи и музыку – так появилась поэтическая Симфония. У нас уже были совместные выступления, и мы планируем продолжать.
— Если говорить о другом влиянии, менее мистическом, то есть ли у Вас поэты или прозаики, на творчество которых Вы ориентируетесь?
Конечно, есть. Их много, и они влияли на меня в разное время и с разной силой. Сейчас я, наверное, за счет своего тесного взаимодействия с Прагой, перечитываю Милана Кундеру и Густава Майринка. Что касается стихов и поэтов, то их очень и очень много…
— Я почувствовала в книге влияние Мандельштама…
— Да, он один из моих любимых поэтов! Кроме того, мне всегда очень нравились Георгий Иванов и Владислав Ходасевич. Но о прямом влиянии я бы говорить не стал ни в коем случае.
— А другие поэты Серебряного века?
— Сказать о любви к поэтам Серебряного века – значит ничего не сказать, потому что их было настолько много и все они были настолько разные, что я бы предпочел отказаться от таких размытых формулировок. Недавно, кстати, у меня появилась мысль, если будет вдохновение, написать эссе о некоторых поэтах той эпохи, которые являются либо забытыми, либо не совсем правильно интерпретированными. Например, был такой поэт, совершенно маргинальная личность, в своей эксцентричности и мрачности дошедший до самого дна, Александр Тиняков. О нем практически ничего не знают, хотя стихи он писал такие…каких ни у кого нет. Или, например, поэт, очень любимый Бродским — Сергей Чудаков, который, правда, жил не в Серебряном веке, а уже в 60-х годах прошлого. При его жизни вообще ничего не было издано, и люди просто, как говорится, из уст в уста передавали его стихи или переписывали их от руки. Очень интересная личность, достойная внимательного прочтения.
— Вернемся к Вашим стихам. На презентации книги Вы говорили, что центральным мотивом всего творчества у вас является не что-нибудь, а целая Вселенная…
— На самом деле, я так не думаю, просто вопрос из зала поступил неожиданно, и на него надо было как-то реагировать. Когда такие вопросы задают, я думаю, что их можно оставлять без ответа, потому что некоторые вещи невозможно выразить словами — так же, как ответить на вопросы о том, что такое жизнь или что такое любовь. Поэт, как и любой человек, со временем меняется, соответственно меняются и его стихи. Безусловно, есть какой-то индивидуальный голос, который не позволяет поэта спутать с другими коллегами – я бы, пожалуй, назвал это интонацией.
— Но и ее словесно не охарактеризовать?
— Да! Она либо проявляется сразу, либо со временем, но проявляется. Пытаться описать ее – то же самое, что пытаться описать индивидуальный голос человека. Это невозможно никакие определения не исчерпывают ни индивидуальности человека, ни даже самого понятия «голос».
— Согласна, это из сферы онтологического, как и Ваши стихи.
— Пожалуй.
— Известный уральский поэт Юрий Казарин любит говорить, что поэт не властен над своими стихами: ты водишь рукой по бумаге, а душа при этом находится в совершенно других, более высоких пределах.
— Да, я согласен! Меня до сих пор не покидает ощущение, что я все три года безвыездно живу в Праге, хотя был там всего неделю и после этого физически туда не возвращался. Все мысли, все образы, все события связаны с этим городом. Что интересно, второе стихотворение, вошедшее в поэму «Стихи о Пражском граде», я написал, уже вернувшись в Россию, и меня поразил сам момент его создания, потому что я как будто снова окунулся в ту реальность — настолько сильным и явственным было ощущение.
— Наверное, о книге все. Расскажите теперь нашим читателям о себе самом и о своей поэтической деятельности.
— Писать стихи я начал очень давно, еще когда был подростком, но тогда у меня было немного другое отношение к поэзии. Потом случилось так, что я встретился с поэтом Марком
Луцким, принес ему свои стихотворения, и он их посмотрел и одобрил. Потом была встреча с Борисом Рыжим и со многими д
— Какое, кстати, у Вас осталось впечатление от Рыжего?
— О Борисе говорить очень сложно, потому что о нем сейчас публикуется очень много самых разных материалов, и любые слова могут быть восприняты так, как будто ты хочешь поставить себя рядом. Для меня встреча с ним была потрясением. К сожалению, общался я с ним не очень много, где-то около полугода, а познакомились мы в редакции журнала «Урал», когда он там работал.
— Юрий, Вам не кажется, что с Борисом Рыжим не очень хорошо поступают именно сейчас, когда по отношению к его личности произошел такой бурный всплеск интереса? Нет ли тут фальсификаций?
— С одной стороны замечательно, что к поэту проявляют интерес и внимание, и что информация о нем доступна широкому кругу людей, но с другой стороны некоторые вещи вызывают у меня ужас и дикое отвращение. Наверное, некорректно будет называть конкретные имена и фамилии людей, которые сейчас снимаются в видеороликах и читают его стихи на всю страну… Просто поймите, что нельзя такие вещи, написанные с такой болью и таким страданием, читать фальшиво и пошло. Для них это игра, а для него это была целая жизнь.
— Ну, и напоследок, расскажите, какие у Вас творческие планы? Вы сказали, что будете продолжать совместные выступления с композитором Антоном Ермаковым…
— Да! В ближайшее время в наших совместных планах поездка в Прагу, где нас уже ждут…
Беседовала Екатерина Смирнова
