Аннотация к стихотворению Виталия Кальпиди «Мушиный танец звезд», автор текста — Кристина Кирьянова, библиотекарь отдела книгохранения ЧОУНБ.
Не стоит сомневаться, что каждый, кто любит читать стихи, увлекается лирикой, невольно хоть раз в своей жизни задавал сам себе вопрос: а какое же стихотворение самое лучшее? Нет, не всех времен и народов: ибо у каждого времени и каждой культуры есть своя некая «изюминка», что отображается в стихах современников – это будет «самое лучшее творение лишь для меня». «Стих моей души, моего эйдоса», «стих всей моей жизни». Как говорят, «любовь всей моей жизни». Любим мы много, но любовь всей жизни – всегда одна. Интересно, что бы произошло, если бы каждый ныне живущий нашел для себя «свой стих»? Как жизненное кредо, как что-то, что отражает все его чувства, которые он так часто испытывает, все его отношение к миру, к людям и самому себе. И хватило бы на всех стихов? Занимателен так же вопрос, стал бы счастливее обладатель «своего» стиха, а если так, то это наверняка сделало бы мир чуточку лучше. Находя что-то непременно родное в чужом творении, мы начинаем чувствовать себя уже не такими одинокими, и знаем, что кто-то сквозь пространство и время думает и чувствует также. Это ни с чем несравнимое чувство трепета, самоутверждения, теплоты и полноты переживания бытия. Теперь можно с уверенностью сказать, что ещё одно стихотворение нашло своего обладателя. И это стихотворения Виталия Кальпиди «Мушиный танец звезд»:
Мушиный танец звезд, на все, на все похожий.
Безумная шумит сухих небес трава.
И духа серебро во мне покрыто кожей
Несеребра.
На отмели времен, прижавшись к человеку,
Вселенная молчит, не кратная семи,
А кратная его отчаянному бегу
Вдоль смерти искони.
Мы все еще бежим в продолговатом дыме
Дыханья своего по мякоти земной
И падаем в нее такими молодыми,
Что просто — божемой.
Нас облегает снег, нас обретают воды,
Чужая память нас волочит по земле,
Мы падаем в костры невидимой свободы
И ползаем в золе.
Нас настигает жизнь, когда мы умираем,
И взглядом, и рукой мы раздвигаем смерть
И смотрим на себя, и безупречно таем,
И продолжаем петь.
И рушится трава, и птицы исчезают,
И дети голосят, и рушится трава,
И духа серебро торжественно пылает
В тисках несеребра.
Каким бы вы не были вдохновенным почитателем гениального творения, вам, тем не менее, будет трудно описать его смысл и красоту в некоторой принятой формализованной форме. Хотя вы просто уверены, что очень многое в стихотворении «вашего эйдоса» заслуживает внимания.
Уже в первом четверостишии проницательный и непредсказуемый Виталий Кальпиди, лидер Уральского литературного андеграунда, совмещает космическую сущность бытия, такую непостоянную, гигантскую и хаотичную с бытием его крохотной частички – человека.
Отсюда же и начинается действующая весь стих ошеломляющая стереоскопичность. Как в кино: один объект должен находиться во взгляде ближе (в данном случае – это жизнь и смерть человека, его стремления и переживания), другой – дальше (это фон огромной вселенной и её жестких физических законов): эффект достигается с помощью очков, на экране же по сути два изображения, наложенные друг на друга с некоторым смещением в двумерном пространстве. Текст стихотворения «Мушиный танец звезд» являет собой тот самый отснятый фильм, как сейчас называют «в 3D варианте». Но чтобы увидеть его красоту, необходимы «очки», которыми обладают только высшие формы сознания. И только человек способен различить между строк практически несовместимую одновременность пребывания целых галактик, каждую секунду вспыхивающих и гаснущих солнц и поблескивающую серебром душу маленького, несравнимого со вселенной, крохотного живого существа, покрытого обычной кожей. Но то, что мы способны увидеть описанное в стереоскопии и проследить связь, говорит о нашем космическом начале, о нашем великом предназначении быть «описателем и отражателем» всего прекрасного, что было создано. Любой хоть раз наблюдал причудливые узоры звездного неба. Они могут быть и вправду похожи хоть на что, все зависит от созерцающего. Кальпиди, в свою очередь, приводит довольно точное сравнение причудливых россыпей звезд с танцем мушек. «Сухие небеса» — то есть бесчувственные, и шумящая трава этих небес – «безумная», словно дикая и сумасбродная стихия, совершенно непредсказуемая и неконтролируемая.
Автор объединил космическое начало в человеке и житейское, пагубное, биологическое. При этом он не забыл противопоставить мощь и бездушие вселенной с одиночеством и бессилием отдельного человека. «На отмели времен, прижавшись к человеку… вселенная молчит…» — думается, что бы это могло значить? И ведь явно, что-то до боли знакомое… Отмель сначала кажется чем-то очень далеким и даже периферийным, но на самом деле, вдумавшись, вспоминаешь курс географии, отмель – это возвышение дна посреди океана, как бы его гигантская выпуклость, любая планета или звезда – это выпуклость в полотне пространства-времени – трактует современная физика, не стоит и говорить о том, как впечатляет упоминание об этом в стихе, ведь Кальпиди одним словом опять попадает в точку! Отмель времени – это небольшое возвышение в бескрайнем океане времени, а почему же это возвышение именно сейчас возникло? Да потому, что появился человек! И прижимается она, эта вселенная, возвысившись во времени, к человеку. А кому же она ещё нужна, кроме него? Только он может так ею восхищаться, так её изображать и воспевать! «… молчит…» — ей нечего говорить, она, как всегда, должна убить своего воздыхателя, и кратна потому она лишь его отчаянному бегу (бегу от смерти?), но от неё не убежишь – она всегда рядом, всегда поджидает, значит – «вдоль смерти»… «искони» — всегда.
«Не кратная семи»!? Семь является божественным началом, Бог создал землю за семь дней, три семерки – это выигрыш в лотерею. Что имеется ввиду? Не стоит верить в удачу и божественные завещания? Оставим этот вопрос открытым.
Прочитав первую строчку третьего четверостишья, на момент недоумеваешь: что за «продолговатый дым»??? Не может тут говориться о вредных привычках! Во второй постепенно доходит: это дым моего дыхания… я так быстро бегу, что на холоде выдыхаемый мной углекислый газ превращается в видимую, тянущуюся за мной дымку. А я и вправду так быстро бегу (и даже не знаю – зачем: так научили) и вокруг меня постоянный холод. Я действительно почти каждый день так себя и ощущаю. Хорошо, хоть по мякоти бегу, видимо, все-таки, принимает она нас такими, какие мы есть, размягчается под нашими ногами, антропный принцип работает на нас, и если космос не чает в нас души, то физис нашей природы в точности подстроен под то, чтобы существовала жизнь. Но все ограничено, и для природы, что существует тысячелетиями, и вселенной, что существует миллиардами лет, мы падаем замертво через каких-то 80 лет – это «такими молодыми, что просто «божемой». Опять сравнение и стереоскопия.
В стихотворении прослеживается явное обращения «к нам».: «нас обретает снег», «мы раздвигаем смерть» — и этот прием кажется очень знакомым, и неспроста:
«Мы иссушили ум наукою бесплодной…», «И предков скучны нам роскошные забавы…», «Богаты мы, едва из колыбели…», «И жизнь уж нас томит…». Этот лермонтовский прием очень удачно использовал здесь и Кальпиди. Создается ощущение всепричастности, своего непосредственного отношения ко всему, что описывает автор, а потому и видится очень близким и важным. Так как «Дума» ещё с детских времен засела в душе довольно плотно, то и в этом стихотворении ты невольно начинаешь ощущать некий стыд за действия человека, особенно, читая эти строки: «Мы падаем в костры невидимой свободы и ползаем в золе». На самом же деле тут имеется ввиду не столько глупость, сколько беспомощность человека, ведь он всегда стремился к свободе, но обретение её связано с гигантским риском (полет в космос, прыжок с парашютом, беспечное существование…), и приходится прыгать в костер ради обретения свободы. Однако потом – остается только зола, словно сильное похмелье после веселой ночи. Одновременно с этим автор показывает, что как бы не была сильна против человеческого тела физика, его дух всегда будет раздвигать своим великим смыслом смерть и продолжать петь. Умело и красиво Кальпиди обнажает непременную философскую истину, отраженную в идеальной бесконечной иерархии сущностей, где каждая из последующей подчинена предыдущей:
космос
Физис
Дух
Эйдос
Космос
Физис
Дух
….
Космос порождает физику природы и наших тел, тела наши, не без помощи природы, порождают дух, тот торжественно пылает, стремится ввысь и вглубь, порождая при этом мир эйдосов (можно сравнить с бессмертным духом, его идеальным воплощением), а эйдос является квинтэссенцией вселенной (космоса) и потому стоит выше в иерархии. Таким образом, как уже и говорилось выше, как бы жестока к нам не была физика, через наш дух вселенная вновь возвращается к самой себе, а потому, даже самая короткая человеческая жизнь имеет для неё смысл.
В последнем четверостишии явно идет речь о конце света: «И рушится трава, и птицы исчезают, и дети голосят…». Трава – есть небеса (это отмечено в первом четверостишии), значит, рушатся небеса – то есть, скорее всего, погибает земля, но серебро духа все равно торжественно пылает! – Ещё один аргумент в пользу того, что человек может стоять выше любых физических разрушений, ибо идеальный дух восходит над самим космосом.
Говорят, абсолютных истин не существует, всегда есть иная точка зрения, все относительно. Но если здесь не представлена истина, тогда я и вправду не уразумею, где её искать. Обёртка, в которую она вложена, не менее прекрасна. Все стихотворение будто бы находится в движении, отображая при этом ход времени. Читая его, создается впечатление некоей быстрой перемотки истории вселенной, мчащейся стрелой в будущее, гигантского кругооборота сил, в котором у тебя есть свое особое место, где ты слаб и одновременно силен. Начинаешь слышать звуки зарождающихся сверхновых звезд, гул галактик и вместе с этим шум бурного потока обретающих человека вод, шелест «травы небес», крики птиц и говор малышни во дворе, молитвы бабушек перед сном и стук двух влюбленных сердец на первом свидании. И, безупречно тая, ты все-таки хочешь петь, и тиски несеребра тому не помеха.
Текст стихотворения Виталия Кальпиди «Мушиный танец звезд» и другие его тексты из книги «Ресницы» здесь, здесь
Песочная анимация Владимира Коростелева по стихотворению Виталия Кальпиди «Мушиный танец звезд»
