15 июля 2008 г., Ижевск, Удмуртия

Я люблю ездить летними ночами. Дороги пустынны, воздух свеж. Едешь словно по краю земли: с одной стороны дороги медленно угасает уходящий день, с другой — нарождается новый. Ночь почти незаметна – час-полтора крепкого сна, и снова за руль.

В Ижевск мы ехали из Кирова, промахнулись километров на 300, пришлось и вовсе не спать, всласть полюбоваться и на закат, и на рассвет. Так и получилось, что дорога до Ижевска затмила впечатления о городе.

Пока искали завод, на который ехали, пока встречались-переговаривали, пока ехали на вторую встречу – на знакомство с городом времени и не осталось. На скорую руку пофотографировали в Ижевске восстановленный храм,

другие церкви,

Дом правительства,

с удовольствием сходили в музей Удмуртии, с трудом отыскали магазин народных промыслов, и поехали дальше,

к Каме.

Мимолетное воспоминание об Ижевске как о месте удивительно спокойном, почти безмятежном, почти забылось,

а вот о паромной переправе через Каму как об одном из самых ярких приключений будет помниться долго!

Просто река,

просто паром,

просто вечер!

И все это – настоящее!

А впереди нас ждал новый закат и дорога домой.

Карта.
15 июля 2008 г./ Ижевск, Удмуртия

Очень люблю рассматривать географические карты. Но до сих пор не понимаю, какое они имеют отношение к действительности.

Мой друг служил в Германии (тогда еще ГДР) и рассказывал анекдот-байку: «Немцы говорят: «Русские карту достали. Сейчас дорогу спрашивать будут».
В Ижевске этот процесс выглядел так:

Ирина и Рома долго рассматривают карту города.

Сдаются.

Спрашивают дорогу у прохожих.

Местные впадают в ступор.

Апофеоз: местные показывают дорогу пальцем.

Маршрут определен. Карта сворачивается за ненадобностью до следующего раза.

Самое безнадежное – спрашивать дорогу в небольшом селе или деревне. Местные настолько хорошо все знают, что слов для объяснения в их лексиконе просто нет. Я как-то целый час плутала по Красногорску, пока случайно не выехала на нужную (и единственную!) дорогу в Серов. Почти невозможно получить объяснение маршрута в Оренбурге: оренбуржцы сразу начинают махать руками, причем сразу обеими и в разные стороны.
Самый забавный случай был прошлым летом в Удмуртии, когда мы ночью заблудились между Кировым и Ижевском. Возле нашей машины остановилась «девятка» и водитель деловито спросил: «Карта есть?» На нашу попытку всунуть ему карту мужик отмахнулся и стал объяснять «на пальцах»: «Два километра туда, потом повернете налево, еще три проедете, потом туда, потом….» Как ни странно, мы выехали на трассу.

Озеро Чебаркуль весной и летом.

Озеро Чебаркуль, Челябинская область. Март 2007, июль 2008.

Летом озеро Чебаркуль суетливо. Даже прибрежная церковь не придает ему величия.

Зато на грани зимы-весны озеро радостно и уютно.

Особенно радуют детали: шишки на снегу

И прочая лесная бижутерия – веточки, шиповник.

Виды покрупнее тоже не лишены обаяния.

В марте у озера Чебаркуль звездный час.

21-22 июня 2008 г., г.Чебоксары, Чувашия

Изо всех городов, в которых я побывала, Чебоксары – самый спокойный и комфортный.

Ритм движений, раздольная Волга, лица прохожих, гипсово-парковый ландшафт, свежий речной ветерок – все вместе создает такое умиротоворительно-ровное настроение, какое вряд ли вообще можно испытать в мегаполисах с их спешкой и стрессами.

Чебоксарцы относятся к городу как к живому существу. Таких любовно сделанных урн я не видела даже в Ханты-Мансийске.

В центре города есть местечки – почти эскизы поленовских двориков.

Новые дома в Чебоксарах строят с национальными орнаментами,

и с большим количеством голубого.

Чебоксарцы любят просто погулять – пройтись пешком или поплавать. Гуляют и вдоль реки, и по ней.

Сюда стоит ехать за вот такой предвечерней безмятежностью и гармонией, когда запахи и звуки растворяются в предзакатном теплом свете.

И для того, чтобы встретить закат самого длинного дня.

Магнитогорск, 5 июня 2008

Магнитогорск – это не только церкви,

заводы,

Но и такие вот фонари.

Омск – добротный город, 3 мая 2008 г.

Омск – город добротный и комфортный. Чем-то он напоминает мужское драповое пальто времен Сталина из тяжелой ткани с широкими плечами – такой же основательный, долговечный и слегка побитый молью.

Омск из тех немногих городов, которые адаптируют время под себя, а не суетятся и не паникуют вслед веяниям постоянно меняющееся моды.

Тут даже рабочий на Комсомольском мосту больше похож на античного героя, нежели на строителя коммунизма.

Ощущение добротности и основательности города создают и омские широкие улицы, и тактичное сочетание зданий дореволюционной и зданий сталинской эпохи, и неспешность омичей.

Но, наверное, больше всего на характер Омска повлиял Успенский собор, точнее, не сам собор, а его местонахождение – собор стоит в самом центре Омска, и омичам удалось сохранить его и в эпоху остервенелого атеизма.

Так он и остался стержнем, вокруг которого крутится вся остальная жизнь Омска – даже здание областной администрации смотрится всего лишь скромной декорацией для собора.

Впрочем, власть в Омске уважают, это опять-таки один из немногих российских городов, который щедро украшает себя государственной символикой – на административных зданиях обязательный набор из трех флагов – России, области и города, на столбах вдоль дороги – российский триколор. Рядом с российским флагом удалось обнаружить даже герб СССР. Такая тотальная демонстрация уважения к символам государственности в сочетании с обилием церквей когда-то превратила Омск в оплот белогвардейского движения: Колчак именно отсюда пытался противостоять Красной армии. Кстати, в Омске хотят поставить памятник Колчаку на берегу Иртыша.

Церквей в Омске много, и народ в них ходит радостно. А посреди центральной улицы вполне естественно смотрится пасхальный плакат.

Религия и власть в Омске сочетаются органично, не мешая друг другу, а где-то религия даже пытается компенсировать промахи правителей прошлого. За памятником Ленина – часовня и крест с надписью, что возрожденная здесь церковь может быть благославлена.
И памятник с землей с мест лагерей политических репрессированных тоже чем-то напоминает часовню.

Еще одна отличительная омская черта – количество книжных магазинов. В центре, по крайней мере, их неожиданно много.

Некоторые, правда, имеют весьма сомнительное соседство, но, может, «истина в вине»?

Омичи ритм жизни своего вневременного города поддерживают неспешностью движений и негромким разговором, не забывая отделить себя от «неомичей».

В таком неспешном и добротном городе обязательно должно найтись место маленьким сумасшедшинкам: недаром с Омском связаны такие имена, как Врубель и Достоевский.

Омичи-современники тоже горазды на неожиданности, будь то уникальное искусство Левши, авангардистское железо на улицах города или дети с пингвинами, Бог весть почему оказавшиеся в омском сквере.

Шадринск – город степенный, май 2008 г.

Курганская область на фоне более удачливых соседей – Свердловской, Тюменской, Челябинской – выглядит бедной сиротой. Заброшенные деревни, неприбранные села – на этом фоне Шадринск смотрится городом вовсе не зауральским, а очень даже самодостаточным.

Возможно, степенность и высокая планка городского быта продиктованы сосредоточием предприятий со сложившейся культурой производства. Градообразующее предприятие – Шадринский автоматно-агрегатный завод, Шадринский молочный завод, несколько маленьких заводов и фабрик.

Возможно, на особость Шадринска повлияли церкви и храмы, в которые на праздники съезжались и из соседних деревень, и Шадринск становился своеобразным центром – образцом для подражания.

А, возможно, шадринские кряжистые дома, которые предки строили на века, сохранили дух основательности и рачительности,

сумев заразить им новые поколения и уберечь шадринцев от избыточной революционности.

Во всяком случае, Свято-Николаевский храм спокойно стоит на улице Пионерской и такое соседство никого не смущает.

А, возможно, в основе шадринской степенности – степная неторопливая река. Не однокоренные ли это слова – «степь» и «степенность»?

Куйбышев Новосибирской области, май 2008 г.

Путешествие в Мексику через полмира плавно перешло в путешествие через полжизни – поездку в городок моего школьного детства.

Когда-то у Куйбышева был один недостаток – его название. Милое коренное имя города — Каинск было отброшено в угоду соцреальности: Вениамина Куйбышева угораздило провести в Каинске два года в ссылке.

Куйбышев был человеком непоседливым, и в СССР было аж 7 городов и поселков его имени, поэтому к сибирскому городку приходилось добавлять: Куйбышев Новосибирской области, для сибиряков сокращенно – Куйбышев НСО.

В эпоху застоя Куйбышев, как и многие маленькие городки, процветал. Его размеренная жизнь, узкий круг общения и видимое на десятилетия будущее делали городок понятным и приятным для жизни.

В годы перемен город мужественно пытался сохранить свои традиции и образ жизни – и потерпел фиаско. И не Куйбышев (кому ценно сейчас это имя?), и не Каинск (в переводе с тюркского «березовая балка»). Безименье, безвременье.

Жизнь в маленьких городах, удаленных от больших мегаполисов, требует мужества. Здесь десятилетиями ничего не меняется, даже железные корыта, в которых полагалось мыть сапоги перед входом в школу, по-прежнему лежат перед парадным входом.

И магазины там же, и учреждения. Разве что скверик перед старым кинотеатром снесли, да и сам кинотеатр разваливается – вот и повод для разговоров. Да туберкулезное отделение больницы поменяли местами с психиатрическим – революционная для городка перестановка.

Даже утопия по-куйбышевски – всего лишь место, где продают чебуреки и прочие яства.

Жизнь идет по устоявшемуся маршруту «Центр – кладбище».

И самые яркие краски в ней – на бумажных цветах.

Город умирает вместе с людьми.

Многие из класса умерли, многие спились. Оставшиеся мужественно сопротивляются, отправляя детей в большие города. Школьные друзья и воспоминания о детстве – спасательный круг в болоте неизменности: в детстве казалось, что все впереди и город был большим…

Школьным друзьям посвящается: