Константин Рубинский, поэт, музыкант, драматург. 6 книг. Автор Уральской поэтической школы. Живет в Челябинске.
http://mv74.ru/upsh/konstantin-rubinskij.html
ГЛАВА № 105
Философская лирика – это как металлургический балет. Впрочем, из этого абсолютно ничего не следует, кроме того, что металлургический балет теоретически возможен.
Нитью
вдеваться дальше
в женщину которая тебя не любит
в мать которая тебя не судит
в сына который с тобой не будет
в старика который тебе не отец а мог бы
в маяк на который тебя не пускают
в окна
на которых темнеют стёкла
потому что светает
ушко за ушком на себя набирая как звенья
иглу за иглой накопляя в гроздь
вживаться сильнее
вдеваться больнее
оставаться пройдя насквозь
старика
он в воду уходит
женщину
она в лодке дрожит
мать
она с того берега машет страшно
пальцы сына
меж которых песок бежит
его пальцы красивей песка
пока что
* * *
Строго, трудно с меня спроси.
В каждую мелочь ткни.
Позабытое сотряси,
Вывеси, разверни.
Брось попытку свести края,
Кротость оставь свою.
Господи! Не прощай мне: я
Ведаю, что творю.
* * *
Прижимаясь к тебе, вижу города, которые не увижу:
Улицы, набережные, скверы, скамейки.
Успеть бы туда добраться, почти добрался,
Проливаюсь в тебя – и можно уже не ехать.
Ты моложе, и скорее всего успеешь.
Расскажи мне о них заранее, слов не тратя.
В трещинах твоих губ – детали карты:
Линии улиц, стрелки путей трамвайных.
Олд таун, бугристые стены, булыжная мостовая.
Солнце слепит, чайка взлетает с дорожного знака.
В узкой белёной комнате на улице Дольна Брама
С настенной фигурки Христа облезает лак.
Двигайся в такт мне, не говори, что и ты никогда не узнаешь
Ниигаты, Триеста, Глазго, Дарвина, Кларенвилла.
Утешь меня, что успею всюду, что уже успеваю,
Обнимая тебя крепко, до судорог в шее.
Что с этой минуты умру, не теряя
Мёртвой пчелы на предгрозовом лугу под Алкмаром,
Мандариновой корки на пляже в Краби,
Мелкого авторемонта по дороге в Палмер.
Никто никуда не успеет, никто ничего не увидит.
Ветер швыряет чайку обратно, о дорожный знак ударяя.
Никому никуда не нужно.
Если заплачешь, значит, не можешь вспомнить:
Мы так страшно друг друга сжимали,
Что теперь не поймём и сами,
Иерусалим это был
Или Гаага.
* * *
крошево, марево, курево, морево.
режет подошвы родная юдоль.
здесь только музыка обезболивает
(всё остальное наносит боль).
ставит укол, чтобы час не оттаяло,
плотно бинтует меня на весу,
полно, хохочет, очнёшься в Италии,
в дудочке пить я тебе принесу.
сход и развал заслоняет ладонями,
венцев утешных по вене гоня…
только без палева присное порево
даже во сне настигает меня,
через наркозы пробившись дрезинами,
перебивает вивальдьевский лёд.
в пятнах родимых челяба бензинная
рэпом из ВАЗов пролётных блюёт.
вот она, близь моя, милая мресь моя,
синих мизаров солёная слизь.
где хлороформа на всё это месиво
дудочке-дурочке впрок напастись?
* * *
Нехристь моя вода,
Накрест твоя волна.
Тёплый, войди сюда:
Кое-что сберегла.
Нерест растёт в крови.
Можешь удить в избе.
Зыбкая, забери,
Спрячь от себя в себе.
Холоден, тяжек шёлк,
Медь болит под губой.
Быть в тебе хорошо:
Лучше, чем быть с тобой.
Опыт прочтения
О Главе № 105 написано во втором томе «Русская поэтическая речь-2016. Аналитика: тестирование вслепую»: 80, 353, 355, 356, 416, 553, 611, 642, 664–665.
Отдельных отзывов нет.
Вы можете написать свою рецензию (мнение, рассуждения, впечатления и т.п.) по стихотворениям этой главы и отправить текст на urma@bk.ru с пометкой «Опыт прочтения».