Алексей Сальников о поэте и поэзии в проекте КФС (Коллекция феноменов саморефлексии).
* * *
Со временем сезон цветения вишни
Сливается со временем, где вишни висят как гири,
Литература становится похожа на самурая, который пишет
Предсмертные стихи – и не делает харакири.
Передвигаясь в транспорте, грязном, будто посуда,
Видишь, как на рисовых полях весенних газонов,
Блестящих на солнце, стоят повсюду
Призраки (в доспехах)
Снеговиков (без оных).
(Антология современной уральской поэзии. 2012–2018 гг. – Челябинск : Издательство Марины Волковой, 2018. – 760 с.)
* **
Кухня раздвинулась до размеров страны, страна
Постепенно оказалась совсем другой,
Называл её Софьей Власьевной, а она
Еbануtая, как Настасья Филипповна, дорогой,
Она с приветом, и этот её привет
Перехлёстывает через каждый порог,
Создаётся впечатление, что Сахаров, правь он несколько лет,
Тоже бы попытался остаться на третий срок.
Далее что-нибудь нужно про день сурка,
Ночь песца, вечер скрипучих петель,
И досок, и снега, и, кстати сказать, снега
Перемешаны со снегами и медведями, и метель
Из снегов и спящих медведей то стелется, то кружит,
Всячески меняется, но остаётся такой,
Чтобы поэт, что внутри у неё лежит,
Столбенел от того, что он мёртвый и молодой
Заранее. Лежит, как в окне бабочка или оса,
Причем с издевательской улыбочкой на устах,
Оттого что зима литературе, как гопник, смотрит в глаза,
А литература только и может ответить: «Кудах-кудах».
(Антология современной уральской поэзии. 2012–2018 гг. – Челябинск : Издательство Марины Волковой, 2018. – 760 с.)
* *
Главный редактор сомалийского журнала «Африка литературы»
Легко отличает силуэт торгового корабля
от замаскированной под него военной бандуры,
Такова особенность его внелитературной халтуры.
Он не одевается пиратом, но является им на святки
и к Хеллоуину,
А также остальные сутки в году, когда не сутулит спину,
Правя тексты какому-нибудь местному поэту и гражданину
У себя дома, на табурете, не вставая с дивана
В окне видны очертанья портового крана,
В смежной комнате: «О-о-о-о-о, кто проживает на дне океана».
При этом из головы не идет, как блестящие волны
перекрещиваются перед глазами,
Как лодка идёт посредством мотора, но как бы под парусами
К иноземным флагам, которые издали кажутся
сушащимися трусами.
Он думает, что где-нибудь Федор Михайлович (РУДН)
со своим перископом
Непременно должен присутствовать каким-нибудь боком,
Перемещаться в радиомолчании волооком
С этаким лицом старого белого клоуна, но без грима,
Прощать всё и вся, проплывая мимо,
Кроме Фландерса, т. е. Иван Сергеича, и это – необъяснимо.
Ему кажется, что всё и всегда шевелится и передвигается,
даже его квартира,
Поскрипывает скорлупой на волнах Зефира
На разбитых трюмо воды, как на обломках мира.
(Антология современной уральской поэзии. 2012–2018 гг. – Челябинск : Издательство Марины Волковой, 2018. – 760 с.)
* * *
Полурузвельт издаёт полусухой закон,
Шутка доходит с улыбочкой в голове,
Автор её с высунутым языком
Бежит, трезвеет от встречного воздуха, дайте две.
А когда друзья выползают после звонка
Быстрого такси и в такси ползут в пустоту зимы,
Он идёт гулять с ротвейлером без намордника и поводка
(Притом что намордник и поводок ему самому нужны)
Вдоль малолюдной улицы, где фонари, как мёд,
Желты, а сугробы лежат по бокам, не смежая век,
И в конце концов ему кажется, что кто-то идёт,
А это оказывается снег.
Это снег начинает медленно падать и оседать,
Начинает себя самого собирать в мешок
Такого места на карте, где если существовать,
То нужно внезапно заканчиваться, как стишок.
(Антология современной уральской поэзии. 2012–2018 гг. – Челябинск : Издательство Марины Волковой, 2018. – 760 с.)
* * *
Девочка, девочка, город на колёсах
Движется к твоему гробу сквозь снежный дым,
Сквозь шерстяного снега кресты и розы,
Ну и другие красоты, тыгдым-тыгдым,
Не перемещением сближаемы, а словами,
Но поскольку движение – и слово, и существо,
Как и ты сама, то пропасти между вами
Тем шире, чем более от расстояния ничего,
Тем их вообще не становится, чем ты ближе к центру,
Спасибо ему за это как никому.
Твоя мама выбрасывает сигарету в окошко «Хендай Акценту»
Своему,
Затем резко перестраивается в соседний ряд,
Так что приходится добавить радио, чтобы не было так слышно,
Как сигналят и что говорят,
Затем смотрит на тебя как на некое чудо,
Ты навсегда запоминаешь, что вы сидели в пробке, как на мели,
Сухая вода падает ниоткуда
И растёт из земли.
(Антология современной уральской поэзии. 2012–2018 гг. – Челябинск : Издательство Марины Волковой, 2018. – 760 с.)
* * *
Поезд стихосложения идёт по холмам домой,
Оглядывается, но снегопад забеляет огляд,
Поезд состоит из разных вагонов – один голубой,
Другой самоубийца, ещё один – психопат,
Есть вагон, сочетающий все эти черты,
Есть вагон, не сочетающий ни одной,
Единственная аналогия этому – цветные коты,
Одинаково полные темнотой.
Пассажир поднимает сонную голову – даль пуста,
И это не что иное, как внешний вид
Нынешней всегдашней иронии, которая как с куста,
Притом что куст полыхает и говорит.
(Антология современной уральской поэзии. 2012–2018 гг. – Челябинск : Издательство Марины Волковой, 2018. – 760 с.)
* * *
Поэзия, говорят, такой невесёлый цирк,
Или как если бы Тарковский снимал ситком,
Допустим, Чендлер вспоминает родителей, и, кувырк,
В эпизод вставляют «Зеркало» целиком.
Довольно уныло, но взгляда не отведёшь,
Вроде как чёрная и медленная вода,
Лежащий кот, либо лежащий ёж,
Либо другая животная красота.
Либо ребёнок смотрит в телеэкран,
Откинувшись на диване, пульт под рукой,
По экрану скачут свинья, пингвин и баран,
Но комната полна скукою и тоской.
Ребёнка зовут, и он уходит во мрак,
Оставляя всё на своих местах,
Стихи на читателе отпечатываются, как
Диванная ткань на детской заднице и локтях.
(Антология современной уральской поэзии. 2012–2018 гг. – Челябинск : Издательство Марины Волковой, 2018. – 760 с.)
* * *
Стихосложение — это как темнотой умывать лицо,
То же и с историей, только тут темнота
Не в раковине, а по улице цок-цок-цок,
Но лошади нет, лишь кончик её хвоста,
Причём и его покрывает чернильный дождь.
Кошка хочет стать совой и становится таковой.
История такова, что чем больше чернил нальёшь,
Тем глаже блестят булыжники мостовой,
И лошадь идёт по ним и ей всё равно,
И кошка сидит, и дождь продолжает шить,
И большинство предметов погружено,
Туда, где никакого света не может быть.
(«Воздух» №3-4-2012 http://www.litkarta.ru/projects/vozdukh/issues/2012-3-4/salnikov/)
Опрос «За пределами задуманного», портал Лиterraтура
1. «Какие должны быть стихи? Чтобы, как аэроплан, тянулись, тянулись по земле и вдруг взлетали… Чтобы все было понятно, и только в щели смысла врывался пронизывающий трансцендентальный ветерок. Чтобы каждое слово значило то, что значит, а все вместе слегка двоилось. Чтобы входило, как игла, и не видно было раны. Чтобы нечего было добавить, некуда было уйти, чтобы «ах!», чтобы «зачем ты меня оставил?», и вообще, чтобы человек как будто пил горький, черный, ледяной напиток, «последний ключ», от которого он уже не оторвется. Грусть мира поручена стихам», – писал Георгий Адамович. Что для Вас поэзия: призвание, ремесло, оправдание жизни, одиночество и свобода или что-то другое?
2. Есть поэты, оставившие весьма обширное литературное наследие. Яркий пример тому – свыше 35 тыс. стихотворных текстов Д. А. Пригова. Есть ли смысл писать стихи каждый день? Нужно ли поэту многописание?
3. Что нередко является импульсом для создания стихотворения?
4. Если б Вы не занимались поэзией, то…
1. При том, что стихи у меня пишутся как-то сами, и мне остается только выбрать вариант из тех строк, которые приходят в голову, почему-то к хорошим чужим стихам я испытываю прямо-таки зависть. Опять же, сам я довольно туповат, поэтому иногда испытываю оторопь, когда натыкаюсь где-нибудь на свой старый, забытый мною текст (правда, бывает, что и стыд испытываю от этого текста), настолько, кажется, не по-моему расставлены слова. Для меня стихи, наверно, такая легкая степень мозгового заболевания, когда голова генерирует и оформляет в слово какие-то свои собственные наблюдения, а я решаю – нравится мне или нет.
2. Для меня этот вопрос не имеет смысла, потому что ковыряю я свои стишки очень подолгу. И хотелось бы больше, да не могу. Но вообще, да. Стремиться писать нужно каждый день, даже если не пишешь годами, что-то все равно должно глодать, какое-то ежедневное недовольство собой. Люди и пишут, потому что у них возникает такая потребность, а у кого этого стремления нет, тот литературой и не занимается.
3. Да просто приходит строчка в голову и думаешь: «О, прикольно!» И уже примерно представляешь, в каком месте текста будет находиться эта строка, даже если о чем писать дальше не имеешь ни малейшего понятия.
4. Я не знаю. С того момента в первом классе, когда учительница поморщилась, прочитав мой стишок про снегирей, сказала, что там слишком много «и», я почти не останавливался и не задумывался, что же я, собственно, делаю и как без этого обходиться.
(Лиterraтура № 138 http://literratura.org/non-fiction/1584-za-predelami-zadumannogo.html)
***
Ты единственный ангел себя самого, типа нету
Другого такого, кто так же тебя понимает.
Твоя голова, налетая на мой подзатыльник,
Упускает заныканную сигарету.
Тебе десять пока еще, Боже, тебе еще десять,
Твой братела устал перепрятывать порножурналы,
Чем терпеть все твои прибабахи и телеканалы,
Тебя проще повесить.
Кстати, лирика. Лирика, мой нечитающий, это
То, что два раздолбая меж пятен фонарного света
Ощущают, но ощущают не сами,
А за них математика чувствует, коя дворами
Нас выводит и юные звезды колеблет над нами.
Я поэтому, отрок, любое из этого ада
Так легко принимаю, легко принимаю и слышу,
Что я выпил слегка, что у мальчика сорвана крыша,
Что другого не надо.
(Урал № 11-2005 http://www.zh-zal.ru/ural/2005/11/sa3.html)
Продолжение на следующей странице
Страница: 1 2