Андрей Санников, поэт, культуртрегер. 6 поэтических книг. Автор Уральской поэтической школы. Живет в Екатеринбурге.
http://mv74.ru/upsh/andrej-sannikov.html
ГЛАВА № 43
Поэт должен писать так, как будто его будут читать ещё и мёртвые. Или только мёртвые.
* * *
На небольших велосипедах
из меди или серебра
обэриуты в белых кедах
под вечер едут со двора.
В полях планеты и початки
съедобный излучают свет –
сняв кеды и велоперчатки
они идут пешком след в след
среди светящегося поля,
среди огромной темноты,
среди сияющего горя
невыносимой немоты…
* * *
Всё изменилось непоправимо.
На небе стало 4 луны.
Я взял себе дополнительно имя
Феофилакт, т. е. «жизнь без вины».
Этими фото я располагаю,
но до сих пор не решился смотреть.
Горе уменьшилось, я полагаю,
где-то на четверть, а может, на треть.
Не беспокойся о нашей свободе,
не беспокойся о жизни моей
и не пиши мне сюда. Ну вот, вроде
я и ответил тебе. Т. е. ей.
* * *
Убывает тело, будто снег,
наступает перемена жизни –
если раньше путал смерть и свет –
то теперь совсем чужих и ближних.
Мартом тыльным очи отирать –
хороши ли слёзы земляные?
хороши ли слёзы огневые?
хороши ли?.. Надоело врать.
* * *
Проходя среди этих дождей,
уступая дорогу деревьям,
я совсем позабыл про людей
и про то, что случилось под Пермью,
И про то, что часы на руке
почему-то наполнились ртутью,
и про то, что я жил налегке,
и про то, что я умер под утро.
* * *
Сердце моё надуто,
будто воздушный шар.
Выпил и почему-то
вспомнил, как уезжал.
Как говорил, смеялся
и на часы смотрел.
Жалко, что не остался.
Жалко, что постарел.
В поезде в Соликамске
сел у окна, уснул.
Вышел в Волоколамске
позавчера в загул.
Жили, переживали,
прожили. Ну и что.
Люда? А ты жива ли?
Не за что. Ни за что.
* * *
Из бедной проволоки ток
перетекает в эту лампу –
и видит белый потолок,
и возвращается обратно,
и говорит в стене другим
живущим в проводе созданьям,
что умер, что лежал нагим,
что был в каких-то длинных зданьях,
что больше нечего хотеть,
что горе состоит из света,
что нужно только потерпеть
в убогой проволоке этой.
* * *
…И эта важная печаль,
похожая на полученье
письма и на его прочтенье,
когда всю жизнь свою так жаль.
Окликнут, спросят – говори,
прохожему рукав сжимая,
что есть иная жизнь, иная,
а эта жизнь – огнём гори.
* * *
1
Когда уже и жизнь погасла,
и наступила темнота –
куски светящегося масла
вываливались изо рта.
Когда и вечность перестала,
и пылью сделались грехи –
остался привкус от металла,
похожий на мои стихи.
2
С деревянной веткой в руке
он сидит на крыше один.
Слеп с рождения. А вдалеке
проплывают несколько льдин.
Открывает рот – изо рта
свет идёт, как из маяка.
Закрывает рот – темнота
наступает. Только река
светится зелёным слегка.
* * *
Теперь на оцинкованном железе
печатают печальные газеты
и раздают с грузовиков прохожим.
Ещё июнь, но листья опадают.
Случилось что-то – только надо вспомнить,
что именно. Я не могу проснуться
или уснуть. Прозрачны стали веки.
Теперь у взрослых руки без ногтей.
* * *
Отсохла половина сердца.
Спокойно смотрит человек,
как из его ладоней кверху
идёт холодный мелкий снег.
Вокруг него стоят собаки.
Вокруг собак стоят дома.
Вокруг домов стоит ограда.
А за оградой – смерть сама.
* * *
неспящее солнце идёт
как солдат пыльный
по пыльной дороге
горящий лес слева горит
начало июля конец июня
церквей нет нигде нет
горит лес небольшой слева
за солнцем идёт луна
луна жена смотрит идёт
ноги переставляет
что у солдата в мешке
у солнца мешок полон мёртвых ладоней
где церковь Господи
ещё нету её будет
что за дни Господи
нет звука огонь только трещит слева
* * *
Вылетела пуля, оглянулась,
засмеялась, полетела дальше.
Вот она летит под облаками,
над рекой, где Нижний и Самара.
Ветер пуле раздувает чёлку,
пуля смотрит яркими глазами,
говорит по-польски и хохочет.
Вот же сука! – говорит Чкалов,
раздражённо догоняя пулю.
Бьёт её квадратным молотком.
Опыт прочтения
О Главе № 43 написано во втором томе «Русская поэтическая речь-2016. Аналитика: тестирование вслепую»: 194, 203, 204, 205, 206, 318, 319, 349, 353, 354, 367, 412,
430, 431, 457, 531, 587, 597, 611, 642, 654.
Отзыв №1
Андрей Санников, самоотзыв.
***
На небольших велосипедах…
Вообще, вся настоящая поэзия – это вслух тобой (т. е. мной) комментируемый процесс приготовления к собственной смерти.
Вот обэриуты собранно, деловито, целеустремлённо и отправляются умереть. Чтобы вместо «сначала это, потом вот это, затем уже вот это» наступило неподвижное и величественное «всегда».
(Потому что жизнь часто очень унизительна и унизительно подробна.
С другой стороны, терпеливо и скромно дожидаясь «фактической»смерти, можно же жить так, как будто ты уже умер.
Не гневаясь, не завидуя, не жадничая, не толкаясь.
Не «соревнуясь».)
В стихотворении красивые сочетания цвета, фактур поверхностей.
Красивая оптика – смена планов, крупные и общие, макросъёмка, приятные панорамы и зумы.
Много воздуха.
К недостаткам отнесу излишнюю «комфортность» текста, отсутствие необходимого для читательской оторопи «древнего ужаса».
***
Всё изменилось непоправимо…
Первоклассное стихотворение.
Прочнейшее.
Житейские обстоятельства его появления интересны – оно появилось за некоторое время до расставания с NN, т. е. было записано «заранее».
И странным образом содержит точные детали и упоминания, смысл которых мне стал понятен уже позже – «четыре луны», например.
Каждый раз чтение этого текста действует на меня ободряюще, удерживая полноту расставания.
Мне нравится финал финала, имею в виду «т. е. ей».
Это молотковое заколачивание — тудудум!
***
Убывает тело, будто снег…
Стихотворение вошло позже в цикл «Следы горения».
Здесь описывается выбор смирения, а не отчаяния при невозможности счастья.
Стихотворения этого цикла писались вот по какому принципу – если можно было сделать тот или иной фрагмент текста «красиво», я демонстративно решал этот фрагмент просто, даже простовато, отказываясь от «выразительных средств».
***
Проходя среди этих дождей…
Стихотворение вошло в цикл «Следы горения».
Мне нравятся его оптика, его масштабирование.
Хороши запотевшие часы, хороши взаимноуважительные отношения огрооомного человека и огрооомных деревьев (детей-деревьев, так взрослый уступает дорогу ребёнку).
Загадочное «под Пермью» исполнено какого-то хэмингуэевского тусклого мужества.
Стихотворению, однако, не достаёт именно тусклости, невзрачности, оно всё-таки брутальновато, больновато, слишком требовательно.
***
Сердце моё надуто…
Может быть лучшее (по удержанию от «красиво») стихотворение из будущих «Следов горения».
Прижимающееся к китчу, почти от китча неотличимое, но – с какой-то святой заплаканностью шевелящее губами – «Не за что. Ни за что.»
***
Из бедной проволоки ток…
Стихотворение, до сих пор пугающее меня своей нежностью.
Ослепительная нежность.
***
…И эта важная печаль…
Я усадил ZZ в такси, вернулся в кафе и на небольшом квадратном листке без помарок и вариантов записал это стихотворение.
(Жизнь её была повреждена мной в её юности.
Прошло, полагаю, лет двадцать с тех пор, как мы в последний раз виделись.)
Записав текст, я набрал его и отправил СМС с ним ей и себе.
Месяца два, наверное, я жил в некотором изумлении – отчего нет ответа на этот поразительный текст, почему она молчит?
М. б. текст оскорбительно тревожен для неё?
Потом перестал об этом думать и продолжил жить жизнью самой обыденной, но как-то освободившейся, что ли, расправившейся после этого стихотворения.
(Оказалось, что никакой романтики в неответе не было. Приезжая в Екб — пользуется одним телефоном, а у себя в Москве – другим. Так и лежал отключенным екатеринбургский телефон с этим восьмистишием внутри. Вот всего-то!)
***
Когда уже и жизнь погасла…
Однажды в поезде (а была ночь) у меня было видение, неотвязное, величественное, полностью отрезавшее меня от реальности.
Ну, не то, чтобы полностью. – сквозь пространство видения проступала какая-то здешняя мелочь – коридор вагона, алюминиевая обкладка стола в купе и т. п.
Но долгое и огромное видение было очень плотным и продолжалось, по моим ощущениям, около двух с половиной часов подряд.
Это не был сон, потому, что я вставал, ходил по вагону, выходил и курил на перроне станций, на которых поезд останавливался.
Видение повторялось несколько раз «встык», не одним длинным кадром, а – последовательностью кадров, предельно схожих, но снятых каждый раз с новой точки, иногда – от первого лица.
Совершенно механически я записал стихотворение и отключился.
Уж и не помню – отключился, уснув на полке или, наоборот, доехав до места и занявшись повседневностью.
Я забыл и о видении, и о том, что записан текст.
Через некоторое время видение снова повторилось, совершенно такое же, но не в вагоне, а прямо в городе, затем ещё.
Затем я начал опознавать/осознавать приближение и наступление этого состояния, этого видимого в видении мира.
И записал второе стихотворение, забыв, что уже записал «Когда уже и жизнь погасла».
А позже обнаружил записанный тогда в поезде текст и, успокаиваясь, с удовольствием – увидел, что он совершенен.
***
С деревянной веткой в руке…
Иллюстрировать это (т. е. то самое «второе», парное к «когда уже и жизнь погасла») стихотворение нужно видами города Чердынь и изображениями пермских «Спасов полуночных».
Река, упоминаемая в тексте, вероятно – Колва или Вишера.
Несколько льдин – нетающих, с вмерзшими в лёд чердынскими дружинниками 1481 года(которых убили вогулы).
Убитые возвращаются домой.
Крыша дома и сам двухэтажный деревянный дом, стоящий на высоком тёмном берегу – из села Слудка.
Кроме того, необходимо невидимое изображение раскинувшейся впереди за рекой огромной, тёмной, чуть провисшей тайги с выступающей над поверхностью — вдалеке чуть слева – вершиной горы Полюд.
Но можно обойтись и без дополнительных картинок, а – довериться и просто войти в стихотворение.
***
Теперь на оцинкованном железе…
Одно из самых волшебных стихотворений, которые я записал в то время.
Оно также является результатом видения, сопровождавшего меня много дней.
Интересно, что видение это до сих пор меня не полностью оставило.
Я его до сих пор время от времени смотрю.
***
Отсохла половина сердца…
Стихотворение связано с расставанием с NN.
Это расставание я воспринимал (и воспринимаю), как уже случившуюся подлинную смерть, после которой остаётся лишь дисциплинированная и необязательная жизнь до самой механической (официальной) смерти.
***
Неспящее солнце идёт…
Стихотворение написано в подарок и в утешение моему дорогому DD.
В тексте (а он должен называться «Эхнатон») совмещены древнеегипетскость и июль-август 1941 года.
Полагаю, что никакой особенной «художественной» ценностью «Эхнатон» не обладает.
***
Вылетела пуля, оглянулась…
Это как бы такой текст Sannikov-light.
Без горя и ярости.
Тем не менее, мне нравится видеоряд в этом стихотворении и, в особенности — финал, захлапывающее картинку натемно квадратное дно чкаловского молотка.
Отзыв № 2:
Татьяна Пухначева, кандидат физико-математических наук, Новосибирск, автор второго тома РПР-2016.
Дагерротип
Дагерротип из-за наличия серебряной амальгамы называли зеркалом с памятью. Изображение на этом зеркале видно под определенным углом, причем под разными углами можно увидеть и негатив, и позитив. — Читайте подробнее на FB.ru: http://fb.ru/article/260143/dagerrotip—eto-zerkalo-s-pamyatyu-otrajenie-istorii-i-zabyitoe-iskusstvo
Убывает тело, будто снег,
наступает перемена жизни –
если раньше путал смерть и свет –
то теперь совсем чужих и ближних.
Мартом тыльным очи отирать –
хороши ли слёзы земляные?
хороши ли слёзы огневые?
хороши ли?.. Надоело врать.
Главное действие в этом восьмистишии состоит в совмещении двух слоев. Упрощенно их можно назвать слой материи и слой духа. Да, охладевшее тело убывает, но ведь не сказано, что оно исчезло окончательно. Как и снег, который тая, превращается в воду, переходит в другое состояние. Так что вполне можно признать это переменой жизни. Жизнь без материального тела это жизнь духа. В прежней жизни смерть и свет путали. Что заставляет путать два, условно скажем, объекта? Видимо, то, чем они похожи. Пока мы все еще рассматриваем материальный слой. Под этим углом зрения мы путаем смерть и свет. Смерть дает воссоединение тела с землей, души с духом. И вот мы уже сделали прыжок на слой духа, потому что Свет – это и есть дух (вспомните три сущности Бога). То есть теперь мы их отличили друг от друга. Но под новым углом зрения стали путать совсем чужих и ближних. Неудивительно, чужие – это те, кто несет угрозу для тела, а ближние наоборот безопасны. Но эти их свойства в основном носят материальную природу. Для духа подобное совершенно не важно. Близко – далеко, свои — чужие. Он существует в другой реальности. Появились слезы (оно и понятно, попробуйте пристально вглядываться в почти неразличимое, невольно слезы навернутся). Слезы с одной стороны нечто вполне материальное, влага, с другой стороны они считаются частью души, или духа. Опять двоение или совмещение слоев, называйте, как хотите. Смыслы огня (огневых слез) и земли (слез земляных) опять же одновременно сходны и противоположны. Огонь, нельзя потрогать, а землю – пожалуйста. Огонь горяч и темпераментен, а земля холодна и основательна. Но близкое соприкосновение и с огнем и с землей приводит к массе неприятностей. Какая для конкретного человека разница, сгорел ли он, например, на работе, или он уже землей пахнет. И то и другое говорят о человеке безнадежно больном.
Слезы — традиционно не только естественное выражение горя, печали, боли, обиды, но и форма ритуального поведения. Они не только смывают все грехи, а вранье — один из грехов. Обязательным считается оплакивание умершего тела, неоплаканный покойник мог, по поверьям, превратиться в вампира. Так что они здесь, конечно, по существу.
С деревянной веткой в руке
он сидит на крыше один.
Слеп с рождения. А вдалеке
проплывают несколько льдин.
Открывает рот – изо рта
свет идёт, как из маяка.
Закрывает рот – темнота
наступает. Только река
светится зелёным слегка.
И здесь снова происходит смешение тех же двух слоев: материального и духовного. Описано буквально хтоническое существо, способное управлять светом и тьмой. Считается, что слепой, особенно если он слеп от рождения, не видит внешнего материального мира, но видит внутренний мир духа. Деревянная ветка в руках прямо указывает на осуществление связи между низшим и высшим миром. Льдины – снова связь живого и неживого, переходное звено между двумя состояниями. Рот это снова точка, где сходятся внутренний и внешний мир, и, обратите внимание, сходятся ад и земля. Теперь неудивительно, что из открытого рта идет огонь. А закрыт рот – и преобладает земля. Понятия огня и рта часто соединяются и обладают одинаковыми функциями, пожирать или поглощать. Даже река, ох, какая непростая, светится. Уж не Стикс ли?
Отсохла половина сердца.
Спокойно смотрит человек,
как из его ладоней кверху
идёт холодный мелкий снег.
Вокруг него стоят собаки.
Вокруг собак стоят дома.
Вокруг домов стоит ограда.
А за оградой – смерть сама.
В этом восьмистишии возникла двойственность немножко других, но очень похожих, слоев. Смерть и несмерть, если их можно совместить и сделать одновременными. Значение сердца, как тайного места любви здесь применено «прямо в лоб». Отсохла часть сердца – отсечена часть любви. И это привело к резкому охлаждению всего человека. Снизу вверх двигается более теплый воздух. Ладони передают и духовную, и физическую энергию. Значит, из тела стремительно уходит тепло, или энергия жизни. Настолько стремительно, что увлекает за собой мелкий снег, образовавшийся внутри тела. А тепло – это жизнь, мы все существа теплокровные. Однако нельзя сказать, что человек умер. От смерти он пока еще отграничен тремя кругами.
Первый круг собаки. С одной стороны одна из главных для человека функций собаки охранительная. Но с другой стороны собаки всегда ассоциировались с загробным миром. Они тесно связаны с божествами смерти.
Второй круг – дома. Любой дом, прежде всего, это освоенное место и обитель человека. Это место безопасности и порядка. Мы сами являемся частью дома. В то же время один из двенадцати «домов» в астрологии бесхитростно просто называется «смерть».
Третий круг – банальная ограда, преграда, препятствие. И только за ней маячит сама Смерть.
Кто кого поборет? Но два слоя вполне удалось совместить.
Вы можете написать свою рецензию (мнение, рассуждения, впечатления и т.п.) по стихотворениям этой главы и отправить текст на urma@bk.ru с пометкой «Опыт прочтения».