Алексей Александров, поэт, редактор. 1 поэтическая книга. Живет в Саратове. http://www.litkarta.ru/russia/saratov/persons/aleksandrov-a-s/

ГЛАВА № 8

Если сравнить историю человечества с жизнью человека, последний сильно проигрывает. И это при том, что человек наверняка бывал счастлив, а человечество – никогда.

 

* * *
Встали в очередь сукины дети,
Передушены сотни котов,
И луна над деревьями светит
Для того, кто уйти не готов.

Режиссёра массовка морочит,
Из сугроба шагает верблюд,
На восток повернувшийся кочет
Говорит, что тебя не убьют.

Палку в землю воткнёшь – побежала
По канальцам горячая нефть,
И звезда занесла своё жало,
Чтоб над ухом во сне прозвенеть.

 

* * *
У женщин «ау» получается чище,
Когда заблудился в сосновом бору
И ветки раздвинул огромной ручищей
Какой-нибудь тихий на вид лесоруб.

А ты у моста наблюдаешь гулянье
Задумчивых рыб – и ни слова в ответ,
И мимо ведут, как быка на закланье,
Печальное облако прожитых лет.

Отыщется в чаще заветная дверца,
И ключик на дне одиноко блеснёт,
Когда, как шкатулка, откроется сердце
И брошено будет на тающий лёд.

Не бреющий ног задевает копытом –
И вот уж фонтан самоцветов расцвёл,
И вот самопальный кораблик испытан,
Танцуя огонь и скача, как козёл.

Но что это, где – никому не понятно,
И долгое эхо уйдёт без следа,
Останутся ветер и в солнечных пятнах
Холодная, словно признанье, вода.

 

* * *
Тени теней на воздушной броне
Этого мира въезжают в ворота,
Где из подвала им жук-плавунец
Лапой мохнатой сигнал подаёт.

С песней сирен прилетает снаряд,
Падает рядом с источником зла,
Словно испорченный детским вниманьем
Жалкий, капризный кусок от игрушки.

Жизнь продолжается даже с нуля –
Ржавая стрелка пути переводит,
И европейская ночь настаёт
В городе на неродном языке.

 

* * *
Венгры вгрызаются в каждую пядь.
В этих скорлупах с приметами быта
Высох желток, и старухи скорбят
Возле разбитого в полночь корыта.

Венгры пекут в огороде яйцо,
Дети идут из кино на ходулях.
Знал, где упасть, постеливший сенцо,
Но и его подставляют под пули.

Как он поёт им о тёмных лесах,
Синих горах и прозрачных бассейнах,
Раны густым языком зализав
В долгих своих коридорах музейных!..

Венгры на корточках дуют на чай,
Дети лежат в двухэтажных кроватях
Перед великой футбольной ничьей –
В школьных костюмах и праздничных платьях.

 

* * *
Диана Джонс, богиня неохоты,
Летит, пунктиром карту бороздя,
Трофейные дожёвывая шпроты,
Когда заулыбается дитя.

Есть у неё в пустыне тайный пунктик –
Тупик, где бронированный вагон.
И, выбросив над ним на катапульте,
Дырявый зонт раскроет Пентагон.

У лётчицы, похожей на волчицу,
Смертельный груз – двугорбая волна
Несёт в тюках, он может излучиться,
Коробочка всегда полным-полна.

Пока зима гражданство ей готовит,
Эмиссия возможна, но легка
Её печаль, и снег лежит с котовьей
Улыбочкой кривой, как у зэка.

Пусть отдохнёт, покормит птичку басней,
Положит в сейф свой чёрный пистолет.
И зеркальце ей шепчет, что прекрасней
Других не будет, не было и нет.

 

* * *
Птица-тройка на службе дракона
И картина, где двойка опять.
Каменеет Медуза-Горгона,
Чтоб себя в путешествие взять.

О почтовые кони России,
Кто в пальто выбегает на снег?
След струится за ним керосином,
И пылает восток, покраснев.

У Персея намокли сандалий
Крылья, песнь запевает ямщик
Про жену и кольцо, и так далее.
Свищет ветер, мобильный пищит.

Дети входят, держась за верёвку,
У последнего – порт юэсби,
Он скрывает, что он полукровка
И вчера над Испанией сбит.

 

* * *
А вот и новый наш учитель,
Он, старого прогнав за дверь,
Принёс посылку, получите:
Науке неизвестный зверь.

В снопы увязаны колосья,
Колхозница стоит с серпом,
Лев по фамилии Нелосев
За молоком идёт в сельпо.

Пока звучат былые струны
И поезда, как у Дельво,
Вращают колесо фортуны,
А мы на ободе его,

Вот наш неновый получатель,
Такой неоновый пошляк,
Его на станции встречайте,
Надвинув крепче шапокляк.

 

* * *
С нами граничат зима и зима,
Больше других не осталось соседей.
В крепости вновь опустел каземат,
Ходят по улицам юные леди

В чёрной, как кокон, своей парандже.
День распускается, словно клубочек.
Целится в ласточку на вираже
Снайпер в опушке берёзовых почек.

С юга опять прибывает орда,
Сдачу на рынке такою монетой
Нынче дают, что не знаешь, куда
Деньги вложить. Но молчи, не советуй –

Слушают гулкий эфир колдуны,
Дети колоннами ходят под дудку
Возле ворот обнищавшей страны.
Молодо-зелено, весело-жутко.

И не заметишь, что посох зацвёл.
Демон с плаката стоит, наблюдая
Яблочный дым из пылающих сёл,
Где за околицей ангел летает.

Опыт прочтения

О Главе № 8 написано во втором томе «Русская поэтическая речь-2016. Аналитика: тестирование вслепую»: 19, 80, 93, 168, 205, 210, 220, 231, 348, 349, 351, 352, 354,
365, 366, 367, 409, 428, 561, 564, 587, 589, 597, 599, 611, 635, 636, 642.

 

Отзыв № 1:

Роман Япишин, поэт, музыкант, студент Литинститута. Челябинск.

В поэзии должно быть волшебство, иначе это уже нельзя будет назвать поэзией. Потому что поэзия – это всегда что-то невозможное, а волшебство – это то, чего не существует, но оно есть. Здесь они и пересекаются, одно обретает черты другого и становится самим собой.

Не всегда, сталкиваясь с чудом, мы понимаем, что это чудо. Древний человек, увидев дракона, думал: «Опять дракон» (мы-то с вами в курсе, что они существовали), а современный человек спокойно смотрит в свой гаджет и получает оттуда любую информацию (хотя, откуда она там берётся, я лично не понимаю. Что это такое интернет?).

Алексей Александров открывает нам близкие и знакомые вещи, показывает, что они могут быть совсем другими, что эти вещи скрывают за собой сумрачно-светлый альтернативный мир. И в то же время, это что-то близко-далёкое, но легко представимое:

…И не заметишь, что посох зацвёл.
Демон с плаката стоит, наблюдая
Яблочный дым из пылающих сёл,
Где за околицей ангел летает.

Или другое, тоже «наблюдательное»:
А ты у моста наблюдаешь гулянье
Задумчивых рыб – и ни слова в ответ,
И мимо ведут, как быка на закланье,
Печальное облако прожитых лет.

Здесь читатель также увидит аккуратный переход, созданный с помощью бесхитростного сравнения, из знакомой реальности в чистейшую метафорику, вертикальное изменение направления взгляда снизу вверх.

С другой стороны, поэт создаёт достаточно сюрреалистичные, гротескные картины: дети, идущие из кино на ходулях или марширующие под дудку колдуна, венгры, пекущие яйцо в огороде, снайперы, стреляющие в ласточку из «опушки берёзовых почек» и т.д. Это можно подытожить мультикультурализмом и абсолютным отсутствием временных рамок:

Птица-тройка на службе дракона
И картина, где двойка опять.
Каменеет Медуза-Горгона,
Чтоб себя в путешествие взять.

Или:

С юга опять прибывает орда,
Сдачу на рынке такою монетой
Нынче дают, что не знаешь, куда
Деньги вложить…

После всех этих столкновений мифов, эпох и литератур, возникает впечатление, что Алексей Александров стягивает время и пространство в одну точку  или, вернее, помещает всё в один бездонный чан и черпает оттуда первичный бульон, где всё перемешано со всем. Это и зовётся метафорой, которая  пробуждает воображение читателя, заставляет его верить в творимое автором волшебство, но! если только он настоящий мастер слова (в данном случае – несомненно). Потому что слово – это и есть переходное звено между миром осязаемым и вымышленным, то, что делает наши фантазии реальными.

Отзыв № 2:

Татьяна Пухначева, кандидат физико-математических наук,  Новосибирск, автор второго тома РПР-2016.

Этот прохудившийся мир

Венгры вгрызаются в каждую пядь.
В этих скорлупах с приметами быта
Высох желток, и старухи скорбят
Возле разбитого в полночь корыта.

Венгры пекут в огороде яйцо,
Дети идут из кино на ходулях.
Знал, где упасть, постеливший сенцо,
Но и его подставляют под пули.

Как он поёт им о тёмных лесах,
Синих горах и прозрачных бассейнах,
Раны густым языком зализав
В долгих своих коридорах музейных!..

Венгры на корточках дуют на чай,
Дети лежат в двухэтажных кроватях
Перед великой футбольной ничьей –
В школьных костюмах и праздничных платьях.

А что, если попробовать взглянуть на текст этого стихотворения «глазами ребенка». Ведь есть же что-то в детском восприятии слов отличающееся от нашего, взрослого. Для нас практически все слова уже настолько затерты частым употреблением, что мы их просто не чувствуем. А для маленького ребенка они все как новенькие. Для ребенка «глокая куздра, штеко болданувшая букра» — совершенно прозрачная и понятная картинка. А взрослому приходится напрячься, чтобы ответить на вопрос «Что это?». Еще не всякий и сможет, вот Ворд, например, тут же возбудился и подчеркнул все про куздру красным. Картинка, возникающая при таком взгляде, мне напомнила картину Иеронима Босха «Блудный сын», особенно дом на этой картине.
Итак, смотрим по строчкам.

Венгры вгрызаются в каждую пядь.
Какие-то страшные и громадные «венгры» намертво вцепились зубами в кусок земли и разрушают ее. Почему страшные? Грызть это действие разрушающее объект грызения, поэтому очень неприятное и страшное. Грызут или от голода, или от отчаяния, «тоска с костями сгложет». При слове пядь само приходит в голову словосочетание пядь земли. Почему «венгры» большие? Так ведь пядь мера маленькая, всего около 15 сантиметров. Ее малость должна быть уравновешена величиной разрушителя.

Замечание. Слово венгры не имеет никакого отношения к национальности, здесь это собирательный образ. Конкретная его реализация связана с особенностями истории (еще более конкретно, истории Поволжья первого тысячелетия нашей эры), или с исторической памятью.

В этих скорлупах с приметами быта
Высох желток, и старухи скорбят
Возле разбитого в полночь корыта.
Скорлупы – это человеческие строения, дома, (вот тут и всплыл в памяти дом у Босха). Действительно, скорлупа предназначена защищать нежное содержимое от внешнего мира, дома люди строят с теми же целями. Построены они на той самой земле, которую грызут «венгры». Заметим, что скорлупа почти обязательный атрибут яйца, а яйца не бывают большими (динозавров исключаем сразу). Значит дома и не большие, и не очень надежные. Судя по всему, они прохудились и защита эта неважная, желток то внутри высох, остались одни старухи. Старух много, а корыто одно. Интересная картинка получается: в доме–яйце вокруг одного большого корыта сидит много-много маленьких старух и скорбят. Интересно также, почему корыто разбили именно в полночь? И кто это сделал, как не те самые «венгры». Или нечистая сила? По ночам нормальные люди корытом обычно не пользуются, а для венгров и нечистой силы это очень походящее время.

Венгры пекут в огороде яйцо,
Дети идут из кино на ходулях.
Знал, где упасть, постеливший сенцо,
Но и его подставляют под пули.
Это четверостишие самое насыщенное действиями. Цепочка скорлупа – яйцо — дом заработала. Венгры уже догрызли землю до самого огорода и приступили к каким-то действиям с домом. Помните, скорлупы-дома уже возникали, теперь их «пекут». Детей в доме не было, также как и желтка с белком, одна скорлупа. Но дети возвращаются домой «на ходулях». Для чего здесь возникли ходули? Да очень просто, в большинстве средневековых европейских городов не было ни ливневой, ни какой-то иной канализации и ходить по улицам города, залитым отходами обмена веществ человеков, было просто нельзя. Чтобы не завязнуть в этих отходах жизнедеятельности города люди ходили на ходулях или на башмаках с высокой деревянной подошвой. Есть еще одна польза от ходулей – это делает человека более высоким и расширяет поле зрения. Так что получаем два эффекта сразу. Во-первых, наш город погряз в, скажем вежливо, грязи. Во-вторых, мы пытаемся посмотреть на него сверху. Однако наш городок вырисовывается все более четко и все больше напоминает картину Босха. Кстати, одновременно с тем, что дети стали большими (увеличились вверх), сильно уменьшились в размерах «венгры». Движение вниз выражено в том, что кто-то упал. Пытался вырваться из общего движения и упал не случайно, а в нужном месте. Но попытка неудачная.

Как он поёт им о тёмных лесах,
Синих горах и прозрачных бассейнах,
Раны густым языком зализав
В долгих своих коридорах музейных!..
А пули то были не настоящие. «Упавший» не уничтожен, он сброшен и «размазан» по горизонтали (долгие коридоры). Он превращен почти в чучело, музейный персонаж, и ему остались только слова, слова, слова…. И опять память отсылает к путнику на картине Босха — в отличие от путника, ему не удалось вырваться.

Венгры на корточках дуют на чай,
Дети лежат в двухэтажных кроватях
Перед великой футбольной ничьей –
В школьных костюмах и праздничных платьях.
Вот и «венгры» тоже приземлились, стали намного меньше ростом (сели на корточки), и даже пытаются остудить ими же устроенное пекло (помните, они пекли яйцо – дом). Вот только мне лично очень не нравятся дети, которые так лежат в кроватях. Уж очень они похожи на умерших, их уже и нарядили в нарядную одежду. Так поступают с покойниками. И великая ничья наводит на мрачные размышления…

Такой вот безрадостный уродливый город нарисовался. И персонажи, находящиеся в нем,
странные и злобные. Все мы путники в этой жизни, можно ли найти из города дорогу и вырваться и сколько опасностей мы встретим на своем пути? Не знаю, в стихотворении нет на это ответа.

Отзыв № 3:
Енокян Ангелина, журфак ЧелГУ

Прочитав подборку стихов Алексея Александрова, хочется спросить: «Это как вообще?». Произведения очень странные, местами мистические, местами просто быдловатые: «Встали в очередь сукины дети…». Для меня всегда стихи ассоциировались с чем-то высокодуховным, мелодичным и красивым. А это я могу назвать только пробником. Скорее всего, дело в том, что я выросла на стихах Пушкина. Про Руслана и Людмилу, про их волшебного кота, который рассказывает сказки, про русалку, которая постоянно соскальзывала. Ну, она же чешуйчатая и мокрая, а значит скользкая.
Стихотворение Алексея про гулянье задумчивых рыб. Вы когда-нибудь видели в чаще дверцу? Любую. Заветную или нет, уже вам решать. Но, сам факт того, что он среди деревьев видит какую-то дверь – меня смущает. И вообще все стихи какие-то странные. Возможно это слишком глубокие стихи, которые мне не дано понять. Или их надо прочитать в алкогольном опьянении. Может он их писал, будучи совсем не трезвым? Честно и искренне от всего сердца, мне не понравилось.
***
А сейчас закройте глаза и представьте. Лес. Очень густой. Смотришь наверх и видишь, как сосны верхушкой касаются неба. Воздух переполнен запахом Нового года или банного веника. У нас дома, например, на Новый год всегда стоит живая сосна. Встанешь рядом с ней и чувствуешь, как смола течет по стволу, словно кровь в человеке. Дико вкусно пахнет. А теперь представь мужика, кто срубил эту сосну. Да-да, именно мужика. Обычно таких показывают в фильмах про лесников и дровосеков. Высокого, крепкого, с густой бородой и усами. Почему-то, когда говорят про дровосеков, я представляю рыжих мужиков. У них на голове красные в черную клетку шапки, огромные топоры и зеленый комбинезон. Вспомнила! Я просто видела в каком-то американском фильме кадр с дровосеками и с тех пор они в моем воображении именно такие.
В самой глубине этого леса стоит землянка. Наступает день Шабаша ведьм. Все живое вокруг пытается скрыть все, даже мелкие следы пребывания рядом с этим домом. Лишь бы не заметили, лишь бы не попались. В полночь начинается сущий кошмар: стоишь на земле и ощущаешь вибрацию от подступающих трехглавых. Драконы, обычные сопровождающие этих милых дам. Верхушки сосен опускаются вниз, чтобы создать купол над волшебным домом. Совы перехотели есть и осели в домике, белки запаслись орешками и грибами, дабы не высовывать свой маленький носик на улицу. Дамы привязали своих «коней», зашли в дом и всю ночь там творилось то ли чудо, то ли волшебство, то ли ад. Как только появился намек на первые солнечные лучи – веселье закончилось, драконы сорвались с веревки и улетели, а этих милых дам в черных балахонах лес увидит только через год, когда, наконец зарастут выжженные клочки травы и вновь вырастут деревья.

Опыт самопрочтения главы 8 автором, Алексеем Александровым:

http://mv74.ru/blog/archives/opyt-samoprochteniya-aleksej-aleksandrov/


Вы можете написать свою рецензию (мнение, рассуждения, впечатления и т.п.) по стихотворениям этой главы и отправить текст на urma@bk.ru с пометкой «Опыт прочтения».