Из беседы с Наталией Санниковой ««У слова нет преград, кроме тех, что назначит сам говорящий»
«Главное, что я уяснил у Туренко и что меня торкнуло, — что поэзия может с легкостью перешагивать через здравый смысл, что у слова нет преград, кроме тех, что назначит сам говорящий. Это звучит просто, но, чтобы это постигнуть, мне почему-то нужно было повстречать Евгения Владимировича».
«…компашка поэтов — это компашка людей, которые всегда немного в себе, у одних это сильнее заметно, у других не так, но с переменой места жительства мало что меняется. Если ты общаешься с поэтами, то всегда окружен людьми, которые что-то там в башке гоняют постоянно.»
«…Пишу, как пишется. Это, конечно, явный признак непрофессионализма. Мне нужно постепенно приходить к целому тексту, я, не торопясь, собираю стихи по строчкам. Записываю какие-то фразы в мобильник, раньше в блокнотик (так что половина блокнотика была исписана одним и тем же незаконченным стишком с разными вариантами), потом как-то свожу, иногда — бах! — и текст после нескольких недель целиком приходит в голову, хотя до этого была только одна строчка. Взять тот же стишок «Фауна в армии фауны состоит поголовно»: была только одна фраза — «кавычки лошадиных ноздрей», и никаких идей, что с этими ноздрями делать, и продолжалось это очень долго, пока я не уснул под телевизор, под какую-то американскую комедь, а проснулся на документальном фильме про Цветаеву — там как раз описывалось ее самоубийство, если учесть, что было уже далеко за полночь, эффект был потрясающий, я как-то сразу сел и забабахал текст, который надолго стал моим застырцевским «Нафталином». Текст «Светла как никогда, как на балконе стоя…» пришел мне, прости господи, вообще во время секса с женой. Конечно, я не ломанулся сразу же его записывать, но вот этот момент, когда я участвую в процессе и пытаюсь не забыть стишки, до сих пор помню очень хорошо. Ловить или стимулировать эти моменты сведения разрозненных строчек в один текст я не умею.
Конечно, я хотел бы писать больше и легче. Поясняю, что подразумевается под словом «легче». Не само написание, нет. У меня стишки достаточно тяжеловесные, это как-то не объяснить, они у меня как из чугуна. У меня ощущение, что я в конце каждого стишка бью читателя этакой лопатой по башке, и себя самого тоже, как будто читатель продирается через кусты шиповника, выбегает на свободу — и тут я его, еще тепленького, хреначу лопатой, или сам продираюсь сквозь кусты собственной косноязычности, которую я типа возвел для себя в ранг литературного приема, выбираюсь, вдыхаю — и тут же — бац! Хотелось бы как-нибудь метафизически порхать по верхам, оставляя после себя послевкусие дуба, кориандра и ванили. Хотелось бы смешить читателя, хотя сейчас и так модно смешить, особенно если читаешь со сцены, воспринимаешь себя отчасти стендапером и как бы хочешь вызывать веселье и при этом не коситься вниз, проверяя, не расстегнута ли ширинка. И я думал, что пишу немного юмористические стишки, но, судя по отзывам, стишки у меня не веселее, чем «Ворон» Эдгара По.»
«Но так, конечно, все происходит где-то в голове, потому что где, кроме головы, все может происходить. Мы даже собственного собеседника пускаем прямо себе в голову посредством нервных окончаний, зрительных и слуховых нервов, ты вот читаешь сейчас это, и ты добровольно позволяешь оседать чужой мысли уже у себя, в своей голове. Мы весь мир себе в голову запихиваем, пока живем, это и ужасает и восхищает.
Через это действительно образуется такой небольшой космос, и, за некоторым исключением, стишки пишутся оттуда, правда. У меня это почему-то небольшая полянка, где листья или снег, по соседству деревья, за деревьями обязательно фонари горят, и объяснение такому мирку довольно простое».
(«Урал» № 12-2013 http://www.zh-zal.ru/ural/2013/12/14s.html)
***
Литература в этой речи плывет, как айсберг,
(Большую часть его ни хера не видно)
При этом гудит и светится, как лайтсабер,
Режет волны, как масло или повидло,
Под пафосную музыку или рев океана
Как-то умудряется шептать кому-то на ушко:
«У тебя нет бабы, зато есть Марина с Анной», –
Но все гораздо печальнее, потому что
Это время, соприкоснувшись с буквою, множит скуку,
Идет, как недовольный дед с недовольным внуком,
Пересекая проезжую часть, не держась за руку,
Вид у обоих такой, будто они мстят друг другу.
(Homo Legens №4-2015 http://www.zh-zal.ru/homo_legens/2015/4/kak-sobaka.html)
**
Это был журнал или «Работница», или «Крестьянка»,
Самое интересное, что, несмотря на название, стихотворные подборки там были неплохие (по крайней мере, лучше, чем в «Молодой гвардии»).
К каждой стихотворной подборке прилагалась фотография автора.
Все поэты мужчины или смотрели на фотографа с таким видом, дескать,
Видишь ли, поэзия дело нелегкое, смотри, как жизнь меня потрепала,
Или с задумчивым прищуром глядели куда-то мимо фотографа.
Все женщины походили на Симонову, Санникову или Изварину.
Однажды там опубликовали подборку без фотографии, но с большим заголовком
«Из забывших меня можно составить город».
Детское воображение эта фраза, конечно, поражала,
Но теперь, когда я сам из тех, кто глядит мимо фотографа,
Меня удивляет, как Бродского не порвало от собственного пафоса, когда он придумал эти слова.
Еще подумалось, что он вообразил, будто, слегка прищурившись, произносит эти слова в салуне на Диком Западе, и работница салуна одобрительно улыбается, услышав, что он сказал.
Господи, да из тех, кого я сам забыл, можно составлять области, автономные округа.
(Урал №1-2016 http://www.zh-zal.ru/ural/2016/1/sleva-zvezda-iz-lda.html)
Из интервью Кларисе Пульсон «Петровы в гриппе и вокруг него»
«Стишки — такой гипнотический жанр — очки виртуальной реальности для совокупности процессов в мозгу, которые человек считает своим «я», или, не знаю, заклинание для кобры, где кобра — это спинной мозг».
(«Российская газета» от 17.10.2017 https://rg.ru/2017/10/17/salnikov-istoriia-tvoritsia-volej-teh-kto-manipuliruet-tolpami.html)
Из интервью Екатерине Писаревой «Я упрямый человек и буду писать, пока не сдохну»
«Поэзия — это такая вещь, по которой ты восходишь всю жизнь на некую вершину и так ее, возможно, и не достигаешь, оглядываешься вниз и видишь положительные стороны, но при этом все-таки чувствуешь порой некоторую неловкость».
«Я не умею стратегически мыслить».
(Афиша Даily 28/02/2019 https://daily.afisha.ru/brain/11399-aleksey-salnikov-ya-upryamyy-chelovek-i-budu-pisat-poka-ne-sdohnu/)
Из интервью с писателем года Алексеем Сальниковым
«Ну а кто не рефлексирует? Кто не впадает в ступор, внезапно осознав, что жизнь идет как-то не так».
(ELLE https://www.elle.ru/stil-zhizni/books/intervyu-s-alekseem-salnikovym-id6774491/)
Из интервью Елене Кузнецовой «Писание и сумасшествие равнозначны»
«- Измененное состояние сознания, наверное, требуется, чтобы написать любой литературный текст.
-Большинство людей, занимающихся литературой, по сути, гробят свою жизнь. Они делают то, что не приносит ничего, кроме некой умственной работы. Это отвлекает от семьи, от неких социальных связей. Какая разница между тем, что ты видишь розовых слонов и не лечишься или что ты пишешь о розовых слонах? Может, это и неодинаково, но равнозначно: писание и сумасшествие».
«- У меня создалось ощущение, что литература для вас способ бессмертия.
-Это, наверное, единственный способ моего существования. Способ заражения вирусными фрагментами своих мыслей голов других людей».
(Горький, https://gorky.media/context/pisanie-i-sumasshestvie-ravnoznachny/)
Из интервью ««Хорошая книга должна взрывать»
«– Почему среди любимых книг нет поэзии?
– А потому что поэзия – это совсем другое, нежели проза. Другие материи. Это немного другой взгляд на жизнь. Это взгляд, которым спинной мозг видит реальность. У нас голова, на самом деле, до сих пор в саванне находится. То есть люди уже давно вышли из саванны, а мозг до сих пор еще там. Мы чувствуем запахи, мы огораживаем туалеты ради безопасности, чтобы хищник ничего не учуял. Мы пытаемся не пахнуть как люди. Это банальный страх саванного животного, пытающегося не спалиться перед львом. И вот то, как эта часть мозга, совершенно дикая еще, видит реальность, наверно, поэзия и есть. Стихи – это все же что-то более биологическое, чем проза, где большей частью все решает фабула».
(Читаем вместе http://chitaem-vmeste.ru/zvyozdy/interviews/aleksej-salnikov-horoshaya-kniga-dolzhna-vzryvat)
Из интервью Ксении Букше «Судьба — это чудовищно плохой роман»
«Любой текст делает так, что человек меняется. Иногда они не совпадают — тогда тексты не нравятся. С течением жизни под их воздействием мы становимся не такими, как в начале чтения. Под текстом я подразумеваю не только прозу или романы. Математическая задача, человек, событие — это тоже художественный текст. Мы вообще, видимо, так воспринимаем реальность. У Лотмана в начале одной из работ упоминается, как люди по-разному смотрят на дорогу, когда едут на машине. Кто-то видит красивые деревья, другие — знаки, водитель следит, чтобы пешеход не перебежал дорогу. Реальность для всех в автомобиле совершенно разная. Кроме того, ее как бы вообще нет. Мы видим звезды, которые светили миллионы лет назад, небо разного цвета в зависимости от освещения, но не улавливаем потрясающе богатый микро- и макромир. Поэтому реальность — это восприятие, наше чтение окружающего.
-Чем тогда отличается такой вид текста-реальности, как стишки?
— Когда мы их пишем, то оперируем инструментарием, который старше нас и намного нас же переживет. Хотя он хорошо разработан, но позволяет делать новое. Стишки — часть литературы, которая сконцентрирована, как морфий, рафинад или кофе растворимый. Поэтому они очень сильно влияют, хотя найти свой текст бывает довольно трудно. Люди часто воспринимают стихи как основу для песен или смешных поздравлялок. Дальше смысловой части не идут».
«-У вас в каждом романе есть как бы разные течения, слои — человек думает одним одно, другим — другое, подспудно еще третье, на внешнем плане происходит четвертое. Очень подробный писатель вы. Какова природа вашей внимательности?
— Так я реальность воспринимаю, видимо. Это калька с моего мышления».
(Собака. Ру http://www.sobaka.ru/chlb/city/books/86139)
Из интервью Марии Позиной «Женщины поражают меня своими непредсказуемыми реакциями»
«- У вас очень необычный, живой стиль письма. Кажется, предложения построены неправильно, но при этом слова как будто проникают в тебя.
— Я сам по себе косноязычный человек и, видимо, тяну это за собой в текст. И мне скучно использовать устоявшиеся выражения: «остолбенеть от восторга» и что-то в этом роде. Я люблю менять привычные словосочетания. Мне грустно видеть, что многие писатели даже не заморачиваются со сравнениями».
Из ответов на встрече в Тобольске «Любой роман – это химический эксперимент», запись Татьяны Панкиной
О творчестве
«Процесс творчества какой? Голова тебе подсказывает, что будет дальше. Ты говоришь, допустим: да ну, какая-то фигня. Или заставляешь голову: давай придумывай! А она такая: а я сегодня не хочу. Ты: нет, давай придумывай! Голова: ну на тебе, подойдет? Ты: не совсем. Голова: а вот это? Он, в общем-то, так и протекает, процесс творчества. Мы собственного мышления-то сторонние наблюдатели подчас, не то что творчества. Поэтому автор работает неким наблюдателем и оценивателем того, что ему предлагает мозг, который получает задачу и на нее как-то отвечает. Как на математическую или любую другую».
(Вслух.ру http://www.vsluh.ru/news/culture/332539)
О проекте:
КФС, коллекция феноменов саморефлексии, — проект, реализованный в рамках подготовки круглого стола «Поэт и поэзия в современном обществе»
для доклада М.Волковой «Поэты IV тома АСУП о поэте и поэзии».
Круглый стол, в свою очередь, первое мероприятие грантового проекта «Апология поэзии», руководитель проекта д.ф.н. А.Житенёв.
Презентация к докладу М.Волковой «Поэты IV тома АСУП о поэте и поэзии»
Статья Е.Извариной о круглом столе
Страница: 1 2