КФС. Юлия Кокошко

КФС. Юлия Кокошко

КФС. Юлия Кокошко
Юлия Кокошко о поэте и поэзии в проекте КФС (Коллекция феноменов саморефлексии).
Прямая речь  из досье автора на портале «Новая карта русской литературы»

«Поскольку я живу в те редкие моменты, когда мне интересно, а повторяемость каждодневного сюжета — не то, что захватывает инфантильных романтиков вроде меня, дальнейшие и промежуточные моменты ввиду незначительности не стоят гласности.

Но что меня беспокоит — вдруг во всеобщий час я не успею уничтожить все бумажные свидетельства моей ничтожной частной жизни, и кто-то случайно прочтет пару-тройку страниц моих дневников или иных ничтожных записей — речь как о не имеющих оснований исследователях моего высокого творчества, так — о всех трудолюбивых, простых, любопытных людях. Умоляю здесь — все мои бумаги должны быть немедленно транспортированы на помойку. Неоткрытыми».

(http://www.litkarta.ru/russia/ekaterinburg/persons/kokoshko-y/)

 

Фрагменты интервью «Там, внутри». Юлия Кокошко отвечает на вопросы Дмитрия Бавильского

«Я обожаю поэзию – или, например, тонкие литературоведческие труды, и мне никогда так не то что не написать, но даже и не помыслить, посему я сочиняю скорее – обратное своим

читательским предпочтениям, нечто частное, на малых любителей, и вообще исторгшееся из себя опасно приближено – к области очищения организма, по крайней мере – это не то, в чем хочется копаться» .

«Начинаешь писать в неслыханной простоте и видишь — какая ересь!         Слова так простодушны, а описанное событие могло бы стать менее скучным — по крайней мере, в слове. Поправляешься, уточняешься, видишь — новые упущения и смыслы, иногда — прямо противоположные. Поднимаешься на другие уровни, ощущаешь в карманах все больше брильянтов, чтоб оторваться… и, увлёкшись открытиями, исчезаешь вообще — как и смысл.         А потом перечтёшь и с неприятным изумлением обнаружишь: опять не Павич и не Зингер, и даже не Хемингуэй! Снова — не то, что мне страстно хочется прочитать!»

«А что касается зазора между намерениями и конечным результатом… хрестоматийная цитата: начиная стихотворение, поэт, как правило,  не знает, чем оно кончится, и порой оказывается очень удивлён тем, что получилось… Или другая ближайшая – поэта далеко заводит речь… Вероятно, ради этого расхождения и стоит писать».

«Я пишу рано утром — между сном и торжественным вступлением в социум, это все равно что пройти в мир — через санпропускник, через другую зону, через чудесное. И если я замечаю в миру — отражения этого аномального пространства, похожие сюжеты и персонажей, значит, это — знак, подтверждение, что все расставлено в верном порядке.»

«Из возможных поворотов к большим значениям: КАК сказать (орнаментальным или иным непростым слогом) или КОМУ (заблудшей душе, дабы просветлилась) выбираю — ЗАЧЕМ. И с разочарованием констатирую: незачем. Все, что я имею сообщить, одинаково не нужно и максимально бессмысленно. Но, может, в том и прелесть — преодолеть склонность к целесообразности, задавить в себе позыв — скромными силами преображать, вносить гармонию, говорить с Богом — и прочий пакет объявленных интересов — и отдавать свои накопления исключительно бескорыстно и щедро, широко и в никуда?»

«Проза казуистична, агрессивна, навязчива, тотальна, монолитна — это всегда рабство у ложной идеи, лавина, которая заметает, склеивает и давит. Итого: смертельно опасна.

А поэзия — дыхание настоящей жизни, миг счастья, которое не бывает длинным, свобода. От счастья — тоже».

(http://www.litkarta.ru/dossier/tam-vnutri-1/dossier_5946/)

 

 

***

 

Что это хороводы вод

уводят серебро своих рыб

стремительно и навзрыд —

на меч и на скат горы?

 

Что за лихой призыв —

во всех препинаниях брызг —

в чей-то чужой язык,

в морок иных музык?

 

В клинопись солнца или иного огня,

разложенную на черепице волн,

на преломлении дня

на зыбь…

 

Или, натягивая грозовой перезвон,

расплещутся — августейшей листвой,

выкатят капители — в висящий дождем березняк,

вырастут чашами на плечах плетня

на сельской излуке пути,

и взапуски —

в черепки…

 

А может, в тысячу сумасшедших сил и жил,

подсекая ранжир,

волокут надутые бурдюки

той или этой беспамятливой реки —

за рубежи,

чтоб разлить за жизнь…

 

Что им — в пополнение вечных рифм

оставить хляби и воспарить

к тому, кто необратим —

или неоспорим?

Повезет ли перехватить

самый прозрачный пример,

и — достовернейшую из перемен,

а не чьи-то черновики?

 

(«Урал» №9-2013 http://www.zh-zal.ru/ural/2013/9/3k.html)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 


Добавить комментарий