О круглом столе по проекту «Русская поэтическая речь-2016»

permnrprl51
Новую антологию, которую мне вручил Виталий Кальпиди на презентации, у меня тут же украли.
Сия кража столь смехотворна, сколь и показательна: дикарское сознание публики. Кто в состоянии разобраться в теме, тот не украдёт, а попросит и получит. А кто украл, тот просто-напросто польстился на красочную обложку тупо, как дикарь.
Про себя я не могу сказать, что полностью понял идею нового проекта Кальпиди – Волковой. Они и сами друг с другом не во всем согласны, и это нормально, но. Манера общения Марины Волковой располагает, а манера Виталия Кальпиди исключает общение: он всё знает наперёд. Поэт сфокусирован на собственной конструкции мира, и посторонние миры ему интересны только в части касающейся (в отличие от прозаика, завсегдатая чужих миров). Кстати, именно эта фокусировка и придаёт исключительный зажигательный эффект устной речи Виталия: мгновенные логические построения в гирляндах метафор завораживают слушателя, а столь же мгновенные обрушения собственных построений сбивают с толку: все это – игра. НЕТ, ЭТО НЕ ИГРА! – грозно возвышает голос Виталий Олегович и тут же очаровательно улыбается: «Вся наша жизнь игра». Ржёт над Шекспиром, над расхожей цитатой, над своей игрой, над слушателями – лопухами… Мне это нравится: фристайл. Многих раздражает: безответственность. Русская поэтическая речь в опасности, сверхзадача проекта – её интегрирование?
Надо признать – очередная авантюра с очередной антологией блестяще задумана и грамотно воплощена, и что важно, с пользой для всех, не только для гроссмейстера. Инкриминировать Виталию Кальпиди «игру втёмную» с уральскими поэтами неверно: каждый автор в своём произведении шифрует личные, интимные смыслы. Все антологии для того и составляются – для создания своего личного мегатекста, который в разы больше, чем тривиальная сумма его частей. Воля союзников – отозваться на тривиальный сбор рукописей в общий бульон или нет.
Новая антология для Виталия Кальпиди – не игра. Это фокус его жизни, в значении – точка схождения лучей. Оттого он так ярок (и так зависим). А для прочих – да, это чужая игра, в которую можно сыграть интересно, а можно освистать, игра, имеющая главные черты: симметрию, произвольность правил, скуку (Борхес). Скучен пляжный волейбол, вид со стороны. Скучен джаз, при невозможности попасть внутрь игры.
Участники – выигрывают. Даже в случае проигрыша. Ибо настоящий проигрыш – в неучастии.
В этом году благополучно скончался мой интернет-проект – литературный сайт «Пермский контекст», коллекция текстов, по мнению составителя (меня), в той или иной мере проявляющая пермский край русской словесности. Всё ясно и просто, объявленная цель тривиальна – проявить край. Скрытую цель легко угадать – создание контекста для моих текстов. Кому от этого плохо? Авторы стихов и прозы охотно участвовали в этой… в этом благородном деле.
Что меня зацепило и поволокло в новой антологии Кальпиди – это слово «анонимных» на обложке. Тридцать лет назад я, начинающий автор, страдал от редакторской сегрегации и мечтал о тестировании текстов вслепую, без бликов имён великих авторов. Скандировал: все поступающие на стол редактора тексты – под номерами! Главное: качество текста. Первично – яйцо, курица вторична. Первую свою книжку, изданную Пермским книжным издательством в славном 1990-м, я демонстративно отказался подписать, указав, что авторство есть иллюзия. Но она шла в кассете с другими авторами, требовалось единообразие, и я дал себя уговорить. Мне и сейчас эта идея нравится.
Что меня не устраивает в концепции Кальпиди – это пафосное устремление к созданию «нового читателя». Это, как сказал Балбес в фильме Гайдая, – волюнтаризм. Любимая фраза Виталия Кальпиди: «Читатель выше автора» – не имеет отношения к действительности. Читатель не выше автора, но всего лишь – шире. Место обитания читателя – плоскость. Его стиль – сёрфинг по волнам искусств. Особенно это видно в последние годы, тенденция скоростного ознакомления с текстами (фильмами) усиливается. Вот когда читатель останавливает свою поисковую систему и вчитывается, тогда он переходит в категорию соавтора, а именно – фиксируется в одной точке профанной плоскости и прорастает ввысь и вглубь. «Новый читатель», срубивший верхушки всех волн, не станет умнее-добрее. Он не освоит «интегральный поэтический язык», а скорее потеряет свой собственный. Что уже и происходит.
Профан – накопитель с дырявым решетом. Он везде успевает, знает всё, эрудирован и остроумен, невероятно самоуверен, но – двумерен. То есть – бесплоден.
Парадокс в том, что обезличивание художественный произведений, ставшее нормой в шоу-бизнесе (никому нынче не интересны авторы песен), подхватывается супер-элитарным изданием с капитальным филологическим обеспечением. Крайне интересно узнать, во что эта авантюра выльется. Отрицательный результат – тоже результат. «Если ты прожжёшь штаны, – загадочно пояснил мне Виталий, – ты же не станешь ходить без штанов». Вот умеет развеселить! Пока я додумывал эту тему, книжку у меня и стырили.