Пешком с Ириной Аргутиной

Проект «Пешком с поэтом» — это серия прогулок по Челябинску по одному из маршрутов челябинских поэтов. Фотограф — Владлен Феркель.
Первым открыл сезон прогулок Янис Грантс (здесь радиоверсия прогулки: http://radio.cheltv.ru/Yanis_Grants_Chelyabinsku_nuzhna_Alleya_poetov), героиня (и автор) сегодняшнего репортажа — Ирина Аргутина.

С Урала в Сибирь – за 1 час 10 минут

Каждое рабочее утро проспект Ленина пролетает мимо меня – от Комсомольской площади до самого западного предела, до Лесопарковой, ¬– со скоростью маршрутки или автобуса. И каждый вечер, если нет ливня, мороза или какого-нибудь особого случая, обратный путь – неспешный, поскольку – пеший. Если не свернуть по дороге налево (в огранный зал, филармонию, оперный или камерный), не зайти к родителям (направо по Пушкина), не заглянуть в Горки (налево по Артиллерийской), то всего-то 4,5 километра…
Но прежде, чем пуститься в этот путь, можно бросить взгляд из окон моей кафедры, с 8-го этажа последнего на проспекте Ленина здания. На восток – крыши, крыши, шпиль главного корпуса ЮУрГУ.

А на запад – лес. Самый шикарный лес бывает в октябре – даже сдержанная зелень сосен начинает сверкать на контрасте с полыхающими лиственными, особенно перед закатом. И еще лес завораживает неземной, леденящей красотой в лютые морозы, когда он матово-хрустальный, аж звенит. Вот так, например. (фото Ирины Аргутиной):

 

Но и сейчас картинка приятная, глаз отдыхает, нерв расслабляется.

Отсюда и родилось: «…уголок на границе с раем – белым стражником до небес там Курчатов широколобый, пополам разломивший глобус, охраняет закат и лес…».

Курчатов – хороший стражник. Говорят, ему придумали забавную кличку: вратарь. Давно, когда он был еще новенький. Сейчас уже и не услышишь.
Если выйти из нашего корпуса 3Б

и перейти проспект, можно поздороваться с Валькирией. Так я зову свою любимую голубую ель – самую могучую, прямую, не обломанную ураганным ветром (фото Ирины Аргутиной).

 

Ей непросто жить среди асфальта, да еще и укатанного личным автотранспортом бедных студентов. Но – держится. А в апреле у нее – нежные мягкие лапки, светлые, с маленькими шишечками-почками.
Идти все же лучше по другой стороне – на этой слишком неудобные переходы.

Вот и пойдем,  но напротив главного корпуса остановимся.

Эх, какие здесь были фонтаны – стальные шары с лучами, из которых били струи и делали их похожими на огромные опушившиеся одуванчики. Правда, в день ВДВ в них отмокали десантники, а после летней сессии или вручения дипломов – особо распалившиеся студенты, но в остальное теплое время здесь было здорово.

Я еще помню ухоженные клумбы и дорожки.

Странно, что «задний ряд» фонтанов – те, что ближе к ул. Сони Кривой – просуществовал дольше. А когда умерли «одуванчики»? Попыталась вспомнить, но не смогла. Повернемся к ним лицом, а спиной – к державному университету, бывшему Политеху.

Вот он, поздний сталинский ампир, доведенный до логического конца уже в 21-м веке. Как воспринимать фигуры на крыше – дело вкуса. Ну – если он есть. А вот что они собой представляют, оказывается, известно не всем.

Прометей с факелом и Слава с лавровым венком бросаются с крыши: наклон вниз очевиден, он породил множество толкований (самое распространенное — последний путь не сдавших сессию, но есть и более лирические). На самом деле все проще: если мысленно продолжить их траектории, они соединятся на третьем артобъекте – статуе Студента всех времен и народов перед входом. Впрочем, несмотря на явную стилистику 50-х, это такой же новодел начала 2000-х. Что не помешало возникновению традиции – или поверья… Не знаю, когда и как они это делают… Но то, что в период сессии причинное место Студента надраено до золотого блеска – факт неоспоримый.
Огромное количество магазинчиков, аптек, пунктов печати и их дикую рекламу я обычно выключаю из поля зрения.

Но когда появляется такая «Мясорубка», почему-то желудок покручивает…

А вот около старейшего вуза, который был институтом (ЧИМЭСХ), агроуниверситетом и агроакадемией, — я уже не рискую сказать точно, чем он является сейчас – остановимся.

Эх, умели же строить! И придавать изюминку внешнему виду. Меня эти эмблемы всегда притягивали.

Да, вроде бы, ничего особенного, угольник и циркуль. Не знаю, почему «вольные каменщики» вспоминаются. Навеяло. А рядом – ухоженный островок.

В этом году – большая редкость.
Переходим улицу Энгельса – здесь можно бы и не тормозить, если бы не этот мальчишка.

Сидит себе на корточках среди толпы взрослых на остановке – в своем, абсолютно своем внутреннем мире.

Этот терракотовый дом, Ленина 71, мне нравится с детства. Есть еще один ему подобный – на Цвиллинга, между Тимирязева и проспектом. Не знаю, почему (я буду часто это фразу произносить, ведь ассоциации – вещь странная, не всегда логически объяснимая или требующая слишком длинных и не всегда осознанных логических цепочек), но если смотрю на их фасады немного сбоку, приходят в голову то пагоды, то что-то японское. А вообще архитектура 50-х мне кажется, пожалуй, самой впечатляющей из всего, что построено в Челябинске с той поры.
Очень славный, сказочный киоск «Мороженое», да еще с такой замечательной совой-урной. А вот существо рядом вызывает сомнение: каковы последствия поедания тех блинов, что он (оно) рекламирует?

Чуть задержимся у педуниверситета, оценим его фасад, поприветствуем Алексея Максимовича и василисков на оградке.

«Там, где схлестнулись проспект и проспект», перейдем дорогу.

Здесь, «на асфальтовом островке вблизи остановки «Алое поле», она поправляла ему воротник. Подсовывала палец, касаясь шеи…» Не знаю, кто они были, пожилая пара, мимо которой меня осенью прокатил автобус, но я их зацепила краем глаза – и еще каким-то внутренним органом. А сейчас мы попытались эту сцену воспроизвести «на камеру».

Получилось плохо – предыстории, наверное, не хватило.
В парке на Алом поле я в школьные годы провела счастливые переменки и «пустые» уроки – всего-то дорогу перебежать.

Здесь в те давние времена были отличные качели и потрясающая сирень – просто сиреневый лес. Такие заросли тогда были и на Коммуне, и около Оперного, и у кинотеатра Пушкина. Позже, похоже, сирень объявили врагом народа и успешно победили.

А еще Алое поле было дорогим мне местом, когда здесь был орган.

Сейчас, когда это сердце вырвали из его организма и пересадили в новое, красивое, но чужеродное тело, парк почти перестал быть интересным для меня. Почти, но не совсем. Потому что здесь есть Игдрасиль – во всяком случае, я его так вижу и называю.

Это, правда, не ясень, а тополь, но какой! Огромными глазами смотрит на мир его ствол, мощные ветви держат свод небесный, а листья мерцают серебром. Он прекрасен и зимой – со своим могучим торсом и руками атлета, и ранней весной, когда молодая листва окутывает его не салатной зеленью, а лунным светом, и сейчас, в пору зрелости.
«Орленка» – люблю. У него есть лицо. И характер.

Через дорогу (ул. Красная) – Первая школа.

Моя – десять лет, от звонка до звонка. Здесь, в первом классе, под впечатлением от открытия памятника выпускникам-участникам Великой войны и от «поэтической реакции» на это событие моей одноклассницы, я написала первое в жизни стихотворение. Здесь же, ближе к выпуску, осознала, какая гадость все мною написанное, и «завязала». Почти. Лет на двадцать. Но – с краткими рецидивами.
Вернемся на проспект. Здесь сохранились даурские лиственницы, память о русско-японской войне. Тянутся друг к другу необычные для наших мест кроны. Волнуюсь за их судьбу – с тех пор, как между ними прорезали правый поворот на Красную.

Ленина, 61 – в этом доме жил один человек.

Я все еще отыскиваю взглядом это окно. Потом мы поженились и прожили 17 лет – пока смерть не разлучила.
«Публичка» – место знаковое.

В студенческие годы – кипы реферативных журналов, вечера перед экзаменами, работа над курсовой и дипломом… Сейчас – любимое место проведения творческих вечеров и, особенно, первых презентаций новых книг. И еще я всегда очень любила клумбы перед ней – с алыми тюльпанами в мае и настоящим роскошным «ковром» летом и осенью (вот таким – фото Ирины Аргутиной 2012 г.).

Что у нас происходит с клумбами? С ними покончат – как с сиренью?
На Кировку не сворачиваем, праздная она, сейчас не время.

 

Люблю ТЮЗ, бывший Народный дом, но по-хорошему его нужно снимать со всех ракурсов и говорить о нем отдельно.

А Ленина – в небе, вид снизу, можно запечатлеть, потому как эта картинка однажды сложилась: «Озноб осеннего дождя рождает горечь листопада. Над мокрой площадью вождя ведет заоблачное стадо к заморским пастбищам. Они пройдут воздушным коридором…»

Обычно на рекламу я не смотрю – и не вижу. Но эта – остановила.

Очень интересно, с кем в этом мебельном салоне ассоциируют потенциальных покупателей.
Притормозим на углу с ул. Пушкина.

Не только потому, что люблю дома с балконом-«фонарем». В самом длинном доме, стоящем на трех улицах, – Пушкина, Тимирязева и Свободы – живут мои родители.

Я и сама прожила в этом доме пятнадцать лет. Сейчас, наверное, папа сидит за компьютером, а мама – у телевизора. Не буду отвлекать, зайду к ним в выходные.
Мимо цветов – даже в подземном переходе – не могу пройти равнодушно.

Я обожаю цветы. Любые. Садовые. Лесные. Полевые. Комнатные. Лишь бы это были действительно цветы, а не какие-нибудь, извиняюсь за выражение, суккуленты. Если бы я имела возможность почаще себя баловать, в моем доме живые цветы стояли бы всегда!
Еще немного архитектуры – угол Свободы и проспекта.

Дальше ее будет все меньше и меньше.
Красный дом с белыми колоннами и пилястрами мне симпатичен и сам по себе, и еще – это редкое место на проспекте, где липы пережили и дорожную революцию, и варварский спил, и пока сохранились во всей красе и пышности.

Скоро, совсем скоро они зацветут, сводя с ума своим ароматом. А еще в цокольной части этого дома ветклиника, куда я хожу с Максом. Максим – пожилой кот, серый, мохнатый, с огромными круглыми глазищами, пышным воротником и терракотовым носом. Живая душа моего дома.
Перейдем улицу Российскую. В этом доме чего только нет и не было в последнее время.

Но в годы моего детства здесь был отличный магазин с лаконичным названием: «Рыба». А на противоположной стороне проспекта магазин «Спорт» сохранился с тех самых времен. Какая связь? О, связь есть. Когда со мной в детстве гулял папа, он выдумывал на ходу всевозможные истории. Но персонажам историй нужны имена. Так появился мальчик Тропс и девочка Абыра (для благозвучия анти-рыба чуть видоизменилась).
Вот именно здесь, у остановки «Центральный рынок» в сторону ЧТЗ, сделали остановку и мы.

Мне хотелось свернуть и налево – в сторону рынка и мимо него, на площадь Мопра, куда мои родители переехали в первую свою отдельную «полуторку» в хрущевке, когда мне было четыре года. И направо тоже хотелось – к Одиннадцатому лицею, где десять лет учился мой сын. Однако, что-то мне подсказывало, что не все члены нашей экспедиции вынесут оба отклонения от маршрута. Поэтому мы договорились, что к рынку и вглубь кварталов позади него мы не пойдем, а покажем одну-единственную старую фотографию, сделанную моим отцом примерно в 1967 или 8 году с балкона того самого дома на Мопра: «…четыре ласточки-четырехлетки: босая ножка на асфальте жарком, другая – в небе. Ласточки летают…» (фото из архива Ирины Аргутиной)

Но до лицея мы дошли – этой школе я благодарна за результат. И очень порадовалась тому, что пустырь позади нее все же освоили и превратили в приличный школьный стадион.

С фасада тоже вид вполне благополучный. Ухоженный.

)Очень мило: птички на окне верхнего этажа. Осталось только пожелать сохранить уровень подготовки. Тут ничего сказать не могу – не знаю. Но желаю изо всех сил.
Возвращаемся на проспект. Когда сын еще был школьником, здесь довольно быстро возвели две многоэтажки, кирпичную и шлакоблочную, симметрично относительно улицы 3-го Интернационала. Кирпичную сразу довели до ума, сдали, заселили. Шли годы… Уже, наверное, десять?

Шлакоблочная так и стоит без отделки, с ветшающим недоделанным фасадом и, видимо, без подключения к коммуникациям. Пустая. В самом центре, на проспекте.
Чуть ниже, на другой стороне, там, где на смеси французского с нижегородским заявлен комиссионный бутик (!), когда-то был знаменитый магазин «Подписные издания».

Моя бабушка в 50-60-е ночью ходила на переклички, чтобы подписаться на «всего» Достоевского, Толстого, Пушкина, Чехова, Тургенева. А заграничный господин Шиллер был самый роскошный: переплет золотой, имя – золотом на черном. Стоит у меня в шкафу – читала почему-то накануне рождения сына: дон Карлос, маркиз де Поза. И не спрашивайте…
Продолжаем путь. Привет Янису Грантсу и, в его лице, всему Ленинскому району!

Долго думала: чем мне симпатичны «Спиридонов» и «Бовидовские» новоделы.

Отражениями! Как в озере. Или – в омуте. Но единственную новую фишку Тракторозаводского района – отель Видгоф, соединившийся стеклянным переходом с его младшему братом, – я, пожалуй, даже полюбила.

Дело в том, что на этом месте всегда было болото, чахлые деревья «по колено» в воде, запах гниения и комары. В детстве я спрашивала деда: почему – так? Он говорил, что пытались осушить много раз, но не вышло: подземная речка не дает, малейший дождь – и все снова заболочено. И вдруг на этом месте оказались возможными такие здания (фото Ирины Аргутиной).

Кстати, вечером у них отличная подсветка (фото Ирины Аргутиной).

 

А еще я как-то нашла в сети виртуальную прогулку по отелю. Дворец, однако!
Напротив – стела, знак Тракторозаводского района,

и кафе «Ной».

Оно тоже достойно уважения – и по причине освоения того же болота, и потому, что достойно пережило как минимум два потрясения. Первое – прокладка по окружающей его территории (очень ухоженной в ту пору, со стриженной травкой, отличными клумбами, газонами и очень симпатичной входной группой) правого поворота на Артиллерийскую. Разрыто было все, спилена очень красивая ива, цветники уничтожены. Возродили! Но потом был пожар. И все же «Ной» выжил, хотя прежних клумб уже нет. Я все хочу как-нибудь там побывать, попробовать, к примеру, шашлык – да вот компания не подбирается.
«По проспекту прямо, потом сворачивая на какую-нибудь улицу Артиллерийскую… Прогулка, в общем-то, незадачливая: осень теряет листья, голова – мысли…»

На Артиллерийской есть «Горки», магазин, симпатичный мне своим внутренним пространством – цивилизованным, благоустроенным, нарядным, особенно – к праздникам. И музыка там порой звучит очень приличная. В этом году была здесь очень стильная белая елка с белыми медведями и медвежатами и сиреневыми шарами – нежно, красиво, ласково.
Но мы пойдем прямо. На углу – музей ЧТЗ.

Роль ЧТЗ в истории города известна, а весь район сложился как прилагательное к заводу. В нашей же семье ЧТЗ – точка отсчета (место знакомства бабушки и деда в 1935-м) и линия судьбы: деда, мамы, отца.
Дальше – НХТ.

Кинотеатр моего детства, «Спартак», превратился в очень достойный (а по мне – так лучший по качеству постановок и уровню артистов) театр. Посмотрела большую часть их спектаклей. Вот только благоустроить бы помещение – и можно с гордостью показывать кому угодно. А над старым входом – маски, которые еще в детстве меня очень занимали…

«Артобъект» «Урал – Сибирь» выглядит, по-моему, устрашающе.

Но в кадр мы его возьмем: где-то здесь действительно находится геологическая граница двух платформ, разлом. Выходит, работаю я на Урале, а сплю в Сибири.

Вперед, мимо малых архитектурных излишеств,

«Доступной среды»,

«желтого дома» – будки вечных строителей несуществующего метро…

«Там, где танк несокрушимый у ворот французской школы, дремлет парк, носящий имя Валентины Терешковой…» Вот они: танк ИС, выпущенный в конце войны и не успевший в ней поучаствовать, и 48-я гимназия.

И парк. В нем выгуливали и меня, и я с маленьким сыном гуляла в нем. «Он раскидывал аллеи в дар сандаликам стучащим, пару гипсовых оленей выводил ко мне из чащи, ворожил на карусели, провожал почти до дома – так любил, что в день весенний уступил меня другому…»

Парк заброшен, заходить в него в одиночку не рекомендуется.

Мы зашли вчетвером, но недалеко. Желание «углубиться» пропало быстро по соображениям не только эстетическим. У выхода – бюст Ивана Яковлевича Трашутина, блестящего Главного конструктора специального КБ на ЧТЗ. Дед мой у него работал…
И, наконец, перейдя проспект Ленина и свернув во двор, мы приближаемся к моему дому. «И, казалось, всё обезболено: сорок лет – на улице Ловина…»

Или так: «Мою мать привезли из роддома – уже со мной – в эти тридцать квадратов. И если мой путь земной начинался от этой печки/от этих стен, то однажды здесь и улечься в свою постель…» Но все же – еще немного истории: Казимир Петрович Ловин, начальник Тракторостроя и первый директор ЧТЗ, награжден орденом Ленина в 1934-м, расстрелян в 1937-м. А я помню, как нашу улицу, которая раньше называлась Тракторная, переименовали в его честь. Было мне лет 5-6. Во дворе с другой стороны улицы была эстрада (!), обломки которой можно отыскать и сегодня. А тогда там собрались жильцы окрестных домов, был концерт… И еще я помню, какие в те почти пешеходные времена бывали похороны: народ собирался во дворе, обязательно был оркестрик, и под похоронный марш процессия выходила на Тракторную-Ловина и двигалась до самого перекрестка.(фото Ирины Аргутиной):

Двор мой долго был зеленым и тенистым. Старые работники ЧТЗ с внуками вместе посадили клены. Я помню, как мы с дедом посадили дерево, а через несколько дней я увидела, что у него сколот кусочек коры и течет сок. Побежала домой, утащила зеленку, помазала дереву «ранку» и даже, кажется, забинтовала. Деревья спилили четыре года назад. Машины по периметру двора стоят плотно, очень плотно.
Между прочим, в соседнем подъезде на первом этаже когда-то снимал квартиру Петрушкин.

Потом – ее же – Олег Павлов. Они давно уехали отсюда. А я все живу. Смотрю на разборки сорок и ворон – их здесь много. А сейчас прилетели стрижи и рассекают небо по своим ломанным траекториям. Во дворе один мужик держит голубятню и порой гоняет серебристо-белую стайку – красиво.
Мой подъезд.

Заходите, не пугайтесь. Гарлем? Настенные росписи?

А что сделаешь – живет такой парень. И гости у него соответствующие, в подъезде они еще иногда и ночуют…
Ну, вот и дома.

Устали?

А хотите вишневого морса?