Предпосылки
Книги Рона Хаббарда у Антона были давно. Настолько давно, что я даже не могу вспомнить, когда я увидела их у него впервые. В ряду его книг почтенных мест Хаббард не занимал, разве что иногда перекочевывал на стол.
Но, поскольку и другие книги вели себя подобным образом, то перемещения эти происходили незамеченными. Года два назад приезжал к нам в город один из консультантов-хаббардистов. Антон с ним немало общался и лично, и через Интернет. Познакомил меня с ним, консультант оказался вполне вменяемым, не фанатом, по крайней мере, честно признал, что хаббардизм он продвигает только ради денег. После беседы «на троих» консультант тут же мне предложил поработать вместе с ним на одном из предприятий, которое он ведет, в качестве «исполнительного директора» (перевод мой, в хаббардистской системе принят свой, «птичий язык», и должности в организующей схеме называются по-другому). Я посмеялась, и благополучно забыла об этом визите.
Вообще Антон был натурой увлекающейся и не то чтобы экстримальщиком, но мимо разных новинок и в спорте, и в управлении не проходил. Он прыгал с парашютом, летал на дельтаплане, осваивал горные лыжи, увлекался медитациями и йогой, беспрерывно учился на каких-то семинарах, лидерских курсах… в общем, сам спокойно не жил, и другим не давал. Правда, надо отметить, что техника безопасности у него срабатывала почти всегда, и о подстраховке он успевал подумать. В разного рода интеллектуальных увлечениях его страховкой был здравый смысл, как говорят – «от сохи», любовь к деньгам и ценность семьи. Антон мог увлекаться чем угодно и как угодно сильно, но как только дело касалось денег – у него срабатывал защитный рефлекс. Впрочем, с малыми деньгами Антону было расстаться куда тяжелее, чем с большими. Иногда мне казалось, что он просто не представляет значимость сумм, которые раздает направо и налево. Насколько ему было трудно расставаться с небольшими суммами, особенно наличными, настолько легко он раздавал большие: давал в долг сомнительным личностям, инвестировал в заведомо провальные проекты, экономил на оформлении собственности.
Пожалуй, большей предпосылкой для увлечения Хаббардом был не его ум, а его эмоции и внутреннее одиночество. Антон легко переходил от заразительного смеха и беспричинного веселья к тяжелейшей депрессии, мрачнея и ершась на любую реплику. Правда, у окружающих складывалось впечатление, что и то и другое – игра, а на самом деле Антон всегда держит свое поведение под контролем, с помощью перепадов настроения ловко манипулируя окружающими. Мне же, напротив, казался наигранным его внешний рационализм и рассудительность, а зависимость настроений Антона от настроения других бросалась в глаза не только мне. Сколько я его знала, Антон всегда искал «рецепт успеха». Его тянуло к авторитетам, причем он реагировал больше не на ум и опыт, а на внешние проявления неординарности. Упомянутые книги, которые стояли у него в кабинете, в большинстве своем были на тему «Как стать» (как стать лидером, как стать богатым, как стать успешным, как стать здоровым…). Возраст не поставил точку в его неуемной жажде становления, и именно этим Антон привлекал многих. В его жажде изменений была и оборотная сторона – по натуре своей Антон был разрушителем, он шутя ломал то, что другие выстраивали годами. Так когда-то он потерял и свой главный бизнес, экспериментируя и не задумываясь о последствиях, просто перестав быть лидером. Потеря бизнеса надолго ввергла Антона в депрессию, и на длительный период времени ввергла в бездействие – состояние, для него совершенно не характерное. Только тогда, когда я и команда с нуля создали новый бизнес, Антон вновь ожил. Начались встречи, звонки, посыпались идеи и инициативы. Антон начал активно управлять тем, что уже спокойно управлялось и без него.
Примерно год назад перед тем, как активно заняться внедрением технологии Хаббарда в бизнес, Антон пытался освоить сетевой маркетинг. Он взахлеб говорил о его возможностях, купил первоначальный набор продукции, даже провел одно занятие. Вообще Антону всегда хотелось кого-то учить, быть гуру, наставником. Но его хроническое неуважение к окружающим, моментально переходящее в хамство при первых признаках неприятия его как учителя, ставило крест на этой стороне его карьеры. Легче Антону было отстаивать свое лидерство с женщинами – он всегда хотел нравиться, и в большинстве случаев ему это удавалось. Побыв немного в сетевом бизнесе и не достигнув обещанных высот, Антон попробовал создать свой новый бизнес – и снова успех не торопился. Основной бизнес был отстроен, им занималась в основном я, и даже меня одной было много для управления им. Цепочка управленческих неудач, переживание свого возраста, потребность в признании и расширении бизнеса, привычка искать вовне рецепт счастья – наверное, именно эти причины побудили Антона вновь обратиться к учению Хаббарда. И весной этого года Рон Хаббард уже прочно поселился на столе у Антона, и, к сожалению, занял главное место и в его голове.
Саентологический центр Санкт-Петербурга
В июне я на недельку выбралась в любимый Питер. Перед поездкой Антон настоятельно попросил встретиться в Питере с неким Ильей, с которым он интенсивно общался через Интернет. Надо заметить, что если Антону что-то западет в голову, проще это сделать, чем отказаться, и я пообещала, что встречусь с таинственным Ильей. Антон сам договорился о встрече, когда я была еще в родном городе, и, по приезду в Питер мне осталось только сделать повторный звонок. Илья описал, как к нему добраться, и я впервые услышала по телефону это название: «Саентологический центр».
На встречу мы поехали с подругой, ненавидящей хаббардистов – на ее глазах рухнули две фирмы, в которые они внедрились.
Офис саентологического центра поразил количеством людей и их видом: в основном это была молодежь, от 20 до 25 лет, с горящими глазами, которые смотрели куда-то сквозь тебя, и, казалось, вообще не замечали реальный мир. Странное ощущение, что попали мы к не совсем здоровым людям, усилилось, когда мы нашли комнату, в которой находился Илья. В Питере стоял на редкость жаркий день, и мы на встречу принесли мороженное. Илья, едва поздоровавшись, тут же стал рассказывать что-то про учение Хаббарда, подсовывая книжки с картинками, но мы, прервав его, все-таки попросили принести посуду для мороженого и, (если можно!), кофе. Илья заметался по офису в поисках посуды, а мы остались разглядывать обстановку в комнате. Подружка, увидев на одном из многочисленных плакатов слово «клир», спросила у полной женщины, сидевшей за соседним столом, что значит это слово. «Клир! Клир!», — чуть ли не завопила женщина, подскочив из-за стола и с удивительной для ее комплекции легкостью подбежав к нам. «Клир – это, это…», — с придыханием и с закатыванием глаз продолжала она бессвязные выкрики. Что такое «клир», мы так и не поняли, но, извините за подробности, решили, что это какая-то модификация слова «клитор» — уж слишком эмоционально-физиологически вела себя женщина, изображая высшую степень наслаждения. К счастью, женщину кто-то позвал, и мы облегченно вздохнув, принялись перелистывать книги, которые нам оставил Илья. Книги напоминали нечто среднее между детскими книжками и учебниками для умственно-отсталых. В книгах было много картинок, мало текста, к тому же набранного крупным кеглем, вопросы для повторения, словарики. Я про себя подумала, что, наверное, эти книги все-таки предназначены для умственно-отсталых или безграмотных. Наконец пришел Илья. Мороженое к этому времени уже основательно подтаяло, и превратилось в сладкое молоко. «Неужели они голодом сидят в этом своем центре?», — такой вопрос поневоле возник при оценке усилий, с которыми Илья собрал посуду для нашего скромного стола и нашел кофе. Попивая дешевый кофе, мы попытались у него выведать природу таинственного слова «клир», но и Илья не смог вразумительно ответить, зато с не меньшим воодушевлением, чем полная женщина, схватился за книжки с картинками и принялся нам их показывать. «Да-а, тут, похоже, все такие…», — мне пришлось призвать на помощь всю свою волю, чтобы не рассмеяться. А подружка, злая оттого, что мы проводим время не лучшим образом, тратя чудесный день на разглядыванье картинок и выслушивание несвязных речей, стала уже раздражаться. Я ее потянула к выходу, быстро распрощавшись с Ильей. На выходе подружка увидела объявление «Требуются…» с длинным списком вакансий, подмигнула, решив схулиганить на прощанье, и побежала к кадровику. Поджидая ее, я еще раз посмотрела на молодежь – все заполняли какие-то карточки или, разбившись на группки, слушали выступавших. Я пересмотрела рекламные бумаги, лежащие на стойке. Это были разные формы для заполнения, предложения пройти «оксфордский тест», приглашения на ближайшие занятия. Практически во всех бумагах надо было указать информацию о себе. «Бесплатный сбор информации о населении», — подумала я.
Буквально через пять минут подошла моя подружка. «Отгадай, сколько у них получает начальник управления персоналом?», — задала она мне вопрос. (Подруга – профессионал высокого класса HR-рынка, и «устраиваться» она пошла на соответствующую профилю вакансию). «Судя по бедности офиса, совсем мало, тысяч 10», — ответила я. «Пятьсот! Пятьсот рублей в неделю! С ненормированным рабочим днем с 10 до 10, субботы рабочие и еще надо во всю эту чушь верить!». Подруга, похоже, забыла, что хотела пошутить – она, профессиональный кадровик, даже предположить не могла, что в Питере есть такие низкие зарплаты на таких больших объемах работы.
Окончательно уверившись в том, что нормальному человеку в Саентологическом центре делать нечего, мы покинули его, чтоб никогда не возвращаться и долго еще посмеивались, вспоминая эту бестолковую встречу.
Дома я в красках описала Антону наш визит в Саентологический центр Санкт-Петербурга, не забыв и про растаявшее мороженное, и про нищенские зарплаты, и про невидящие глаза молодых людей. Антон только хмыкнул, обозвал питерских саентологов неласковым словом, и я посчитала тему закрытой. В моем понимании все было очень просто: Антон хотел понять, что представляют собой саентологи, которые давно зазывают его к себе; попросил меня посмотреть на них сторонним взглядом; я увидела дурдом, Антон поверил, больше к этой теме он возвращаться не будет. Увы, мой оптимизм оказался излишним – Антон не отказался от сближения с хаббардистами.
Скоро придут хаббардисты
После поездки в Питер я с головой ушла в новые проекты, и почти перестала общаться с Антоном. Он в офисе бывал мало, заезжал на часок-другой, и снова срывался с места. Около года назад он взялся за новый бизнес, и, как я предполагала, теперь занимался им. К тому же летом Антон жил в загородном коттедже, и времени на работу у него оставалось меньше. Наше общение свелось к «привет-привет, пока-пока!», но меня это не встревожило – мои проекты шли успешно, да и в нашем совместном с Антоном бизнесе все было хорошо. Так шло примерно месяц. Антон за это время успел съездить в Москву, и после возвращения показался мне еще более мрачным. Его отстраненность от дел вдруг менялись на суетливость и нервозность. Антон то начинал интересоваться делами в бизнесе, то вновь уходил в себя. Обычно открытый и веселый, умеющий заразительно смеяться и громко шутить, Антон на глазах превращался в замкнутого, хмурого человека с резкими перепадами настроения и приступами подозрительности. Как-то незаметно открытость и доверие, которые раньше были основой наших отношений, вдруг исчезли, и Антон замкнулся, ушел в себя. Изменилось его поведение и с сотрудниками – шумный и стремительный Антон, с точными резкими формулировками и оценками исчез, уступив место Антону тихому, даже деликатному. Он стал проводить беседы с сотрудниками, что-то записывая по ходу разговора, иногда даже интересовался их личными делами – в общем, лидер на глазах превращался в бухгалтера, и мне порой приходило в голову, что Антон заболел.
Изменения были заметны даже внешне: обычно Антон сидел в своем кресле в позе лидера: откинувшись на кресле, широко расставив ноги, любил открытые жесты, обязательно встречался с входящим в кабинет глазами и заразительно улыбался. Теперь Антон восседал за столом как нахохлившийся воробей: скрещенные руки спрятаны подмышками, туловище почти лежит на столе, голова опущена. Говорит нехотя, словно цедит сквозь зубы, кривя уголок рта. Конечно, и раньше у Антона были периоды плохого настроения, отстраненности от мира, но сейчас они стали основой его поведения. В этот период времени к нам на работу приходили устраиваться несколько человек – ни один из них не удержался, встретив такой прием. Лишь изредка Антон превращался в прежнего Антона – веселого и энергичного – когда к нему приходил кто-то, на кого Антону надо было произвести хорошее впечатление. И то такие возвраты были недолгими, по ходу разговора Антон «уходил», отвернувшись к экрану монитора.
В редкие минуты его доброжелательности и внимания к окружающему возобновились его вопросы про Хаббарда и его административную технологию. Начинались они всегда одинаково «Почему ты против…». На столе Антона прочно поселилась «Рабочая тетрадь» Рона Хаббарда, и время от времени Антон пытался привлечь меня к ее заполнению. В глазах Антона Хаббард был спасением, правда, непонятно от чего надо было спасаться, но у него слово «спасение» появилось в речи, хотя это слово было совершенно не из его словаря. О положении в бизнесе Антон стал говорить как о катастрофичном. На вопрос, что именно его не устраивает, ответить не мог, путано пытался сказать то о нависшей над бизнесом опасности и о необходимости что-то переоформить; то его пугала мысль о том, что наши клиенты нами будут недовольны; то он был недоволен прибылью; то он вспоминал своих старых недругов и их угрозы; то начинал запугивать перспективой конкуренции. Непонятно было, что его конкретно беспокоит, ясно было лишь одно – Антон недоволен, чего-то боится, не может найти себе места.
Разговоры про Хаббарда я переводила в разговоры про будущее бизнеса, и так потихоньку мы дошли то задачи открытия новых филиалов. В прошлом мы были первыми на нашем рынке, но уже несколько наших бывших клиентов сами приобрели аналогичное оборудование и стали заниматься аналогичным бизнесом. Теперь мы с Антоном договорились, что меняем стратегию, и будем открывать наши филиалы прямо на площадках клиента, чтобы потом просто продать клиенту этот бизнес. Проект, с моей точки зрения, был выгоден, напрягала только то, что Антон в обсуждении и принятии решений участвовал словно «понарошку», словно не собирался этого делать. Тем не менее, мы запланировали две поездки в города соседних областей, где целесообразнее всего было открывать филиалы. Эти поездки стали для меня началом самого трудного периода моей жизни. В обе поездки мы отправлялись на моей машине. Антон на фоне последних недель мрачности был неестественно оживлен. Почти сразу же он достал «Рабочую тетрадь» Рона Хаббарда и предложил ее заполнять. Полдороги я сопротивлялась, и наша поездка превратилась в переругивания, чуть ли не доходящие до оскорблений. Я выдохлась первая. «Хорошо, — сказала я, — читай. Только сначала начнем заполнять те главы, в которых речь идет о деньгах». После поездки в Питер и моего шапочного знакомства с «Дианетикой» Хаббарда я предполагала, что денег там просто нет – обычная пирамида, рассчитанная на околпачивание дурачков. Антон начал чтение, время от времени обращаясь ко мне, когда надо было заполнить ту или иную графу. Я честно пыталась вникнуть в содержание прочитанного, даже задавала Антону вопросы, но ни я, ни он так и не поняли ничего из прочитанного, и вряд ли смогли бы пересказать смысл его. Отдельные фразы еще несли какой-то смысл, но общий текст рвался, пестрел отсылками к глоссарию. Поневоле вспомнилась поговорка – «каша в голове». «Работа» с тетрадью перемежалась разборками, главная претензия Антона ко мне – «ты меня не поддерживаешь». На обратном пути Антон сделал еще одну попытку «поработать» с тетрадью. На этот раз все-таки прошли две главы, которые касались финансов и прибыли. Про деньги там действительно не было, но Антона, похоже, это уже не волновало. Приехали оба разбитые. Еще страшнее была другая поездка. На этот раз не было тетради, но с первой минуты поездки была сплошная агрессия со стороны Антона – уже без ссылки на Хаббарда или на что-то другое, просто беспричинная дикая агрессия. До сих пор удивляюсь, как я выдержала такой негативный напор, не совершив при этом аварии или не съехав в кювет. Поводы для агрессии менялись всю дорогу: от того, что повернула не туда, до плохой дороги и еще какой-то бессмыслицы. Взывать к здравому смыслу или успокаивать спокойными интонациями было бессмысленно – Антон словно с цепи сорвался. Таких выплесков беспричинной злобы я еще не встречала в жизни никогда.
Цель – получить сертификат WISE!?
После отпуска первым делом – к Антону. Под лучами жаркого солнца подзабылись его выходки и агрессия, стали казаться недоразумением, случайностью. И даже его выкрик «У нас нет общей цели!» перестал цеплять сознание: ну не может же на самом деле быть целью внедрение административной модели Рона Хаббарда!
Влетаю в его кабинет, сжимая в кулаке курортный сувенир для него, а навстречу моей радости – ледяные глаза Антона и, как ушат холодной воды, его жесткое: «Я принял решение расстаться. Собирай вещи, уходи». Та-а-ак. Вот последнее он зря сказал. Если бы только про расстаться – быть бы бабской истерике — «как, мол, за что?», а так на его «уходи!» автоматически: «Ага, счас, разбежалась!». Единственно, брелок ему не отдаю, не хочется что-то уже дарить в такой атмосфере, завтра отдам. Антон видит, что его сценарий нарушен, начинает то ли оправдываться, то ли объяснять, несвязно, сбивчиво – не мне, — себе. Про то, что имеет право на решения, даже на ошибочные (кто же мешает-то?). Про то, что я не разделяю его …. (непонятно чего, но не разделяю – это факт)… Про то, что решение расстаться он продумал (и, похоже, продумал не в одиночку – подготовился-то основательно!)… Про то, что он готов платить за свои ошибки (кто б сомневался)… Короче, расстаться нам надо, потому что я не уважаю Рона Хаббарда и препятствую внедрению его административного ноу-хау… Статистки не ввожу, не хочу внедрять организующую схему… Все сделала для того, чтобы сорвать работу по «Рабочей тетради» Хаббарда и чтобы по финансам по-хаббардистски ничего не получилось…
Со стороны, наверное, эта сцена смотрелась смешно: такой накал страстей – и из-за чего? Прям бразильский сериал – шуму много, а смысла нет. Выключить эти страсти удалось словами «подумать» и «посчитать». «Мне, — мол, — надо подумать и посчитать. Завтра скажу, когда буду готова». В следующие дни бразильско-мексиканский сериал продолжался. Особое сходство с сериалом событиям придавало поведение Антона: если до моего отпуска он в основном мрачнел и выдавал агрессию, то сейчас он словно исполнял твердо заученную роль, и исполнял не просто старательно, а будто даже весело. Одно и то же содержание на разные лады пересказывалось несколько раз, иногда даже связно. Единственная разница – в «мыльных операх» герой или героиня заламывает руки с воплем «ты меня не любишь!», а в нашем кино Антон страдал, что я не люблю Хаббарда. Я, в сою очередь, как попугай, талдычила вопрос «почему? Ну почему так все получилось?» Лейтмотивом ответа на вопрос: «Почему?» у Антона был рефрен: «У нас разные цели». А уж когда я, что называется, пристала с ножом к горлу: «А какие у тебя цели?», Антон гордо выдал: «Получить сертификат WISE»! Тут уж у меня дыхание перехватило. Действительно, цели разные! Но все еще не верилось, что он это серьезно. Человеческий мозг легко воспринимает позитивную информацию, и всячески сопротивляется приему негатива. У меня, с моим несокрушимым оптимизмом, похоже, мозг на плохую информацию вообще отказывался настраиваться. Антон! Хочет! Получить! Сертификат!! WISE!!! И это его главная цель!!! Не укладывалось у меня в голове такое. И что делать в этой ситуации, тоже непонятно. Понятны только собственные ситуативные цели: 1) сохранить себя; 2) сохранить бизнес; 3) по возможности сохранить Антона. Да, вот так, именно в этой последовательности. Придется начинать свой сериал. Ну, хаббардисты, держитесь!
Организующая структура
В разгар войны с хаббардизмом внутри бизнеса Антон, видя мое яростное сопротивление введению сайентологии, решил действовать в одиночку. Управлением компанией, и, соответственно, принятием и реализацией решений, занималась в основном я. На этот раз Антон решил сам подготовить приказ. Вот как это выглядело:
На чистом листе бумаги, не на бланке, как это принято у нас, значилось:
«Приказ № 116 от 15.08.2006
(Слово «Приказ» вписано собственноручно Антоном)
В ближайшие полгода начнут работу несколько новых аналогичных бизнесов. Это станет сложным испытанием для нашей компании.
В целях повышения жизнеспособности и эффективности работы всей компании и каждого сотрудника приказываю:
1. с 15.08.06 в организации разработать и провести мероприятия по оптимизации организующей структуры.
2. Провести мини-опрос сотрудников, на основании которого будет внесены необходимые изменения в соответствующую организующую структуру.
Ответственным за оформление созданной структуры назначить (Ф.И.О секретаря). Срок выполнения работ до 26.08.06.
Ниже вписано рукой Антона – «Ознакомлен»
Стоит его подпись и фамилия.»
Текст приведен без правки, из него только исключено название нашей организации и фамилия секретаря. Естественно, приказ так и остался только на бумаге, хотя попытки нарисовать организующую структуру Антон не оставил: в его кабинете в то время весь стол был завален рисунками, которыми он пытался изобразить «жизнеспособную и эффективную» компанию. Клиентов, конечно же, на этих рисунках не было.
Хаббардисты уже в офисе
В страсти по Хаббарду оказались вовлечены не только мы с Антоном. Тут же по возвращению из отпуска мне доложили, что за время моего отсутствия в офисе появлялась светловолосая женщина со странным взглядом. Антон ее не особо представлял, заводил сразу к себе в кабинет, и туда приглашали по одному «на беседу». Что она хотела выяснить, и для чего были эти беседы, никто так и не понял, только некоторые вспомнили, что с месяц назад Антон пытался сам организовать такие «беседы». Мне оставалось только готовиться к встрече. Антон тем временем после бурного начала бизнесразводного процесса снова резко сменил поведение. Он физически не мог находиться в моем присутствии, не мог смотреть мне в глаза, буквально бежал, если я подходила к нему. Особенно тяжко было видеть, как Антон реагирует на мои любые упоминания о прошлом – его буквально перекашивало, словно он испытывал физическую боль. Временами мне становилось страшно – казалось, что Антоном, как марионеткой, управляет кто-то невидимый. Но особо предаваться эмоциям было некогда – пришлось по крупицам разыскивать литературу, пробовать искать специалистов по сектам, спрашивать, читать и думать, как выбираться из этого болота. А помимо решения этой дурацкой проблемы, было еще несколько бизнесов, которые требовали внимания, планы и обязательства… Первые недели спать приходилось по четыре-пять часов, за эти дни я похудела на девять килограммов (хоть какая-то польза от этих хаббардистов!).
И вот, наконец, Лена (так звали консультанта от WISE, которая курировала Антона) появилась в офисе в одно время со мной. Антон тут же позвал меня в свой кабинет, и я устроила не самый лучший, но, пожалуй, самый эффективный в жизни спектакль. До сих пор неприятно вспоминать мой бенефис: мне пришлось имитировать поведение Антона не в лучших его проявлениях. Он бывал иногда истеричным, и позволял бурные выплески эмоций. Все это пришлось проделать и мне. Некоторое время «беседы» я просто играла «в дурочку»: хотелось посмотреть, как работают консультанты WISE «вживую». «Работа» Лены выглядела так: она спрашивала, чем я занимаюсь, и вбивала все ответы в компьютер, совершенно не задумываясь над структурацией текста или ошибками. Говорить можно было всякую чушь: ее лицо оставалось бесстрастным, а руки печатали все подряд. На экране монитора сплошняком шел текст, создавалось впечатление, что смысл Лене и не был нужен – по крайней мере, никаких логических приемов работы с текстом она не применяла. На все вопросы Лена отвечала одним словом: «Потом», а паузы прерывала понуканием: «Дальше». «Потом» и «дальше», по сути, были единственными словами, которые Лена произносила по ходу «беседы». Отдельно надо отметить Ленины глаза: неподвижный взгляд, не выражающий ни мысли, ни эмоции, в народе про такие обычно говорят: «рыбий глаз». Мои попытки сбить разговор на другие темы успехом не увенчались: ее взгляд и набор слов не изменились, Лена демонстрировала недюжинную выдержку и отсутствие чувства юмора. Вздохнув про себя, я начала свою игру. Для начала я принялась на разные лады склонять слово «договор», то требуя договор от Лены, то причитая по поводу его отсутствия. Мне было важно вбросить слово из нашей общей с Антоном действительности – слово «договор» идеально подходило для этого, а самые разные интонации моего голоса – от баса до завывания — все-таки нарушили бессмысленный долбеж по клавиатуре. По неприятности ощущений начало спектакля напоминало мое первое ныряние в прорубь – также омерзительно холодно и страшно, а что делать, если решение принято! Везет же истеричкам, которые такие штуки проделывают не задумываясь! Наконец-то! Я поймала взгляд Антона! Теперь не отпускать, держать взгляд, спокойно держать и продолжать вопить дальше! (Хороша же я – со спокойными глазами и истеричным голосом, во актриса пропадает!) Так, Антон идет за взглядом, вскакивает из-за стола, приближается ко мне! Н на очередном моем визге «Нет договора!» я вцепляюсь Антону в ворот футболки – он очень чувствителен к своему личному пространству и вещам; теперь мою руку, на секунду сжавшую футболку, он не забудет долго! А чтобы всю сцену запомнил покрепче (уж лучше пусть о моей истерике думает, чем о Хаббарде!), оставим ему на столе еще метку – начинаю стучать по клавиатуре, ускоряя ритм (это тебе уже не Лена с метрономным стучанием, это покруче будет!). Ура, ножка у клавиатуры сломалась, а этот символ для Антона еще памятнее – он не любит мелких поломок, теперь плешь проест! (опять же лучше про клавиатуру, чем про Хаббарда!) Моя миссия почти выполнена, только вот что с Леной делать? Во время моего бенефиса она, бедная, встала у окна и смотрит на происходящее с открытым ртом. Про нее-то я накануне и не подумала. Хорошо, что она меньше меня, — тут я вспомнила Никулина в «Операции Ы» и нависла над ней своей массой: «Ы!» Лена аж позеленела от страха. Да уж, сценка не для слабонервных. И у хаббардистов эмоции можно разбудить. Но снова к Антону – и взгляд держать, держать, держать. 15 минут Антон был снова Антоном – был здесь и сейчас, переживал настоящее, а не воображаемое. Целых 15 минут! Это была маленькая, но победа! Я еще посидела в кабинете (да, бедные наши сотрудники и клиенты, слышимость-то в офисе отличная!), вот эти 15 золотых минут и еще чуть-чуть. В какой-то момент Антон и Лена попробовали восстановить утраченное единство, а Антон даже попытался перевести ситуацию в смех – не получилось, Лена была в шоке – на такие спектакли у хаббардистов нет рецептов реагирования. Я улыбалась, смотрела на Антона и приходила в себя. Трудно все-таки быть не собой!
Что я узнала о саентологах от них самих
После шоу в нашем офисе (смотри текст «Хаббардисты уже в офисе») глава местных сайентологов заявила, что работать с Антоном в таких условиях не может. Я добилась, чтобы она вернула часть денег, которые Антон заплатил «за консультационные услуги». Но то, что Лена, местный консультант WISE, очень слаба и опасности не представляет, было ясно и так. Куда опаснее были московские сайентологи, которые вели с Антоном общение через Интернет и оставлять его в покое явно не собирались. Ругаясь про себя, что приходится тратить время на такую ерунду, я, тем не менее, занялась изучением российской сети WISE. Сделать, кстати, это не так уж и трудно – надо лишь иметь доступ к Интернету, запастись терпением и уметь анализировать информацию. Я выделила сайентологов-«отличников» (тех, чьи фамилии на центральных сайтах упоминаются как наиболее отличившиеся и удостоенные самых «крутых» сертификатов). С ними я связалась по телефону, с некоторыми — по электронной почте. Вопросы я задавала всем одинаковые: правда ли, что они используют административную технологию Хаббарда, и какие результаты от этого имеют? На первый вопрос все однозначно отвечали «да», а вот на второй вопрос никто из моих респондентов не смог внятно ничего сказать, кроме восклицаний: «Великолепно! Замечательно!» и прочих эмоций.
Мое маленькое исследование принесло неожиданные результаты: оказывается, саентология сейчас распространяется в России просто космическими темпами (часть выводом в тексте «Куда смотрит власть?»). Распространение учения Хаббарда идет по двум направлениям: хаббардисты наступают на бизнес (московский офис WISE) и отдельной программой выходят на «бедных» (питерский сайентологический центр). В первом направлении они завлекают предпринимателей обещаниями повысить эффективность бизнеса, во втором – обещаниями здоровья, личного счастья и гармонии в семье. Я обзвонила или обменялась письмами с примерно двадцатью саентологами, кроме того, о ряде саентологов собрала информацию из других источников – общие знакомые, Интернет, СМИ. Почти никто из опрошенных мною членов WISE не вел бизнес в нашем понимании слова – у большинства обычный бизнес остался в прошлом, и они с упоением занимались продвижением технологии Хаббарда. Самый большой бизнес из действующих был у одной женщины из Москвы – 10 человек, из них пять – нанимаемые временно (женщина занималась ремонтом крыш). Эта же женщина единственная, кто назвал мне реальные результаты технологии – «рабочие стали делать почти в два раза больше за те же деньги». Еще «большую» цифру – 25 человек – назвал хаббардист из Киева. Правда, когда я проверила ее по открытым источникам, оказалась, что фирма, на которую он ссылался, ему уже не принадлежит, и человек в ней трудится меньше. Во всех остальных фирмах передовиков WISE работало от одного до трех-пяти человек, а некоторых я так и не смогла найти – телефоны не отвечали либо были заблокированы. Крупные предприятия в официальных списках WISE, добытых мною (их сайты, каталог, списки для рассылки, журналы, газеты) отсутствуют. Зато в слухах, которые несут информацию, значатся довольно крупные фигуры – Сергей Кириенко, например, или завод «Уралавтоприцеп», даже актер Том Круз.
Конечно, ко мне попала лишь малая толика той информации, которая циркулирует в сети саентологов (а они очень закрыты), но тем не менее, что попало – тем и делюсь.
Итак, краткий портрет лучших саентологических организаций России:
Основной вид деятельности: связанный с услугами, чаще всего – консалтинг (читай: консалтинг по технологиям Рона Хаббарда).
Средняя численность: до 10 человек.
Основной вид заработка: от организации семинаров по Хаббарду и продажи литературы.
Основная мечта: получить очередной сертификат WISE.
Основные показатели деятельности: личная удовлетворенность и вера руководителя, выражаемая набором эмоциональных возгласов. Экономические показатели первоначального бизнеса перестают интересовать уже на первом этапе вовлечения.
Внешние признаки: высокая текучесть кадров, при приеме на работу тестирование сначала психологическое (так называемый «оксфордский тест»), только потом – профессиональное; на стенах в офисе часто висит организующая схема, графики со «статистиками», стоят книги Рона Хаббарда и его портрет; в речи много непонятных слов.
Особые признаки: развита система внутреннего и «вертикального» доносительства, доносы пишут все и на всех, жесткая внутренняя конкуренция.
Некоторые примеры жизнеописаний саентологов:
1) предприниматель из волжского города, образование высшее, культурен, умен. Начинал работать как консультант по саентологии «из-за денег», надеясь немало заработать на глупости других. Деньги зарабатывал как выездной консультант по внедрению организующей схемы на промышленных предприятиях страны. Деньги нужны были на коттедж для взрослого сына. За несколько лет работы забыл про первоначальную цель, зато построил в своем городе здание саентологического центра. Телефон, обозначенный в каталоге WISE уже не отвечает.
2) Бывший собственник нескольких небольших бизнесов (рекламно-сувенирная продукция и оборудование для нее). В офисе последние годы почти не бывал. Управлением компанией перестал заниматься, в итоге собственником стал другой. Коллектив поменялся почти полностью, до сих пор высокая текучесть кадров. Сам создал консалтинговую фирму (2 человека) и действует как все саентологи (см. выше).
3) Женщина с неуравновешенной психикой, долгие годы не могла найти себя. Личная жизнь не складывалась, в профессии не преуспела. Тяжело пережила перестройку. В хаббардизме буквально нашла себя. Создала консалтинговую фирму из одного человека – себя, организует семинары американцев, счастлива. Ее клиенты пишут: «“Семинар позволил мне перейти из состояния 3 в состояние 10», она искренне радуется таким отзывам.
4) Женщина-директор небольшой строительной фирмы. Сама берет трубку, судя по всему, заказов немного. Зато одна из немногих, кто результаты работы по Хаббарду изложил не междометиями, а цифрами: «раньше рабочие красили в день 40 м, а теперь – 300-400». Как выяснилось далее, за ту же плату, в этом и есть эффективность. Пять человек из пяти штатных постоянно обучаются по хаббардистским технологиям. Сама как минимум дважды в год принимает участие в больших мероприятиях саентологов.
5) Семейная пара. У моей подруги, которая умудрилась немного поработать у них, остались крайне неприятные воспоминания: все доносят друг на друга, подозрительность и мнительность. Высокая текучесть кадров, полное непонимание, что делать. Работала она у них три года назад, а сейчас, хоть упоминание о них и есть в WISE, найти их не представилось возможным – как сквозь землю провалились.
6) Молодой мужчина с двумя высшими образованиями, мастер финансовых схем. Больше всего на свете любил деньги. Провернул несколько крупных финансовых афер, порядочностью не отличался, был фигурантом нескольких уголовных дел, но смог уйти от наказания. Сейчас ездит с чемоданчиком саентолога по стране, счастлив, больше ничего по жизни не надо. Последние месяцы его никто не видел, телефон не отвечает.
7) Мужчина, увлекается саентологией несколько лет, карьеру саентолога не сделал, но до сих пор о ней мечтает. Самое большое его счастливое «открытие», что он в одной из прошлых жизней был командиром межгалактического корабля…
Истории саентологов можно продолжать и продолжать. У меня они вызывают сочувствие.
Операция «АНТИWISE»
Даже если вы вытаскиваете гвоздь из доски, он выйдет легче, если доска будет с трещинами. А уж если вы решаетесь вытащить человека из секты, то его реабилитацию лучше сочетать с одновременным расшатыванием этой секты. Правда, дело это, говорят, опасное, кто только и как только меня не пугал, что с сектами лучше не связываться – мол, сектанты на все готовы пойти. Бояться мне было некогда, но на всякий случай я застраховалась аж в двух страховых компаниях (впервые в жизни!) и предприняла еще ряд мер по собственной безопасности. Идя на «войну» с хаббардистами, я рассуждала просто: во-первых, добровольно Антона они не отпустят, поэтому надо их так достать, чтобы они от него отказались сами. Во-вторых, надо их спровоцировать на такие дурацкие поступки, чтобы Антону даже в его нынешнем состоянии стал виден весь абсурд их организации. Обе эти задачи решались в одно действие: надо было заставить сайентологов воевать не со мной за Антона, а воевать друг с другом. Для этого я выбрала самый простой путь: стала изучать сайты сайентологов и смотреть, в чем они нуждаются. По сути, я собралась «отзеркалить» их же способ действия: выявить «потребности» и «помочь». На головном сайте сайентологов прочла о том, что они планируют расширить продвижение по России и в связи с этим приглашают на работу специалистов по PR, умеющих писать тексты, проводить рекламные кампании и пр. Я позвонила в центральный офис WISE. Ответил приятный мужской голос — Денис. Объясняю: прочитала объявление, вам требуются специалисты по PR, вот хочу получить заказ на продвижение вашей организации. Пауза… «Минутку!» Слышу, как Денис кому-то торопливо пересказывает разговор со мной. Трубку берет девушка – Юля. Теперь она пытается выяснить суть звонка. Терпеливо объясняю все еще раз. Снова: «Минутку!» и снова слышу, как теперь уже Юля кому-то пересказывает разговор со мной. Наконец Юля просит, чтобы я написала письмо на имя Владимира Куропятника. Соглашаюсь, вешаю трубку. Тут же пишу письмо, переписывая с их сайта суть предложения. Ну, просто невозможно будет отказать! Приходит ответ от «Владимира Куропятника» о том, что полномочный представитель WISE в нашем городе – та самая Лена, которую я накануне выгнала из нашего офиса, и мне надо с ней встретиться. Надо так надо, мы люди негордые и незлопамятные. Звоню Лене. Лена оказывается жутко занятой (интересно, чем бы это?), тем не менее, мы, наконец, встречаемся у нее в офисе. Терпеливо (в четвертый раз!) излагаю суть предложения. Лена вроде бы слушает внимательно и даже, кажется, понимает. Обещает сообщить ответ, мы прощаемся. Параллельно звонку и ожиданию встречи я созваниваюсь и переписываюсь как с можно большим числом членов WISE, причем стараюсь выйти на «передовиков сайентологии». Что именно я узнала от них – тема следующего текста, а пока только скажу, что разговаривали и переписывались мы очень мирно, корректно и с некоторыми членами WISE почти подружились. Через несколько дней приходит письмо от Лены. Называется письмо – «доклад-уведомление» на Антона и меня, и адресовано письмо в кучу инстанций – от местных центров дианетики до центральных офисов WISE:
«Копия членам Чартерного комитета WISE Урала
Копия в ГЦХ
Копия в Саентологичесикий центр г.Москвы
Копия в Саентологический центр г.Екатеринбурга
Копия в Саентологический центр г. Санкт- Петербурга
Копия В Центры Дианетики г.Челябинска
В Офис WISE
От Консультант WISE … »
Вот некоторые выдержки из донесения Лены про меня: «Когда началась деятельность по внедрению модельных программ, она встретила сопротивление от исполнительного директора компании, она стала собирать клевету и сплетни в Интернете и других источниках о Роне Хаббарде и Саентологии и давала их Антону. Три таких сообщения Антон переслал мне», «Всем своим видом показывала, что на КРБ ерунда какая –то», «В прошлую среду на КРБ пришла и обесценивала модельную программу» и прочее в том же духе. Кстати, в письме Лены фигурировала какая-то Евгения Сухарева из центрального офиса WISE, которая, со слов Лены, собирала обо мне информацию. (В числе тех, с кем я общалась непосредственно, Евгении не было).
Через неделю то же письмо получил и Антон. На него вышли и московские хаббардисты – с нотациями и наставлениями, т.е. как раз с тем, чего Антон терпеть не мог! Письма и нотации сработали – Антон не разочаровался в Хаббарде, но он разочаровался в сайентологах, а это уже неплохо.
Письмо Лены и внутреннее расследование в WISE по поводу несанкционированных контактов со мной некоторых передовиков сайентологии вызвало разборки и внутреннюю грызню в рядах сайентологов (хаббардисты воюют не только с окружающим миром, но и друг с другом) – об этом было очень просто догадаться по резко изменившемуся отношению тех хаббардистов, с кем до этого я установила нормальные отношения. Как по поговорке – «словно отрезало». Я написала еще одно письмо Владимиру Куропятнику, напомнив еще раз о своем предложении и указав, что ответа на него я так и не получила. Вот ответ: «Здравствуйте! Сотрудница WISE мне сообщила несколько дней назад, что Вы ей звонили и пытались через неё шантажировать офис WISE. О чём ещё может быть разговор?! До свидания! Владимир Куропятник».
Но радоваться еще было рано. Сайентологи исключили из списка «своих» Антона, но наступление на российский бизнес продолжается.
Лечение речью
В поисках ответа на «что делать?» я обежала многих специалистов – психологов и психиатров, сектоведов, преподавателей, ученых, просто мудрых людей. Увы, их оценка ситуации была неутешительной: все в голос советовали мне быстрее расставаться с Антоном, в его возможный разрыв с хаббардистами не верил никто. Уже не помню, кто мне сказал, что вернуть попавшего в секту к нормальной жизни можно только через речь. С попавшим в секту надо разговаривать как можно больше, причем ни в коем случае не говорить ни о секте, ни о создавшейся ситуации. Говорить с человеком надо так, будто ничего и не случилось, говорить с ним как с тем, которым он был когда-то. Алкоголиков и сектантов лечат только через окружение, общаясь с ними, как со здоровыми, нормальными людьми. И я начала «лечение речью».
Самое трудное в общении с Антоном была его агрессия – совершенно непонятная, мощная. Меня словно отбрасывало волной ненависти и злобы, когда я только приближалась к Антону. Злоба и ненависть сквозили во всем – в том, как он сквозь зубы, кривя рот, цедил слова; в самих словах, резких и унизительных; в том, как он щурил глаза, не встречаясь со мной взглядом; в наклоне его головы – в те дни он сидел набычившись, выставив вперед лоб, словно хотел боднуть. От такого обращения хотелось или бежать подальше, или бросаться в бой, переходя от защиты к нападению. Чего-чего, а разговаривать с Антоном в таком состоянии уж точно не хотелось. Да что разговаривать – видеть его было невмоготу!
А говорить с ним было надо. Напомню, разговоры с «больным сектой» — единственный способ вывести человека из-под влияния сектантских привычек. И говорить надо было не о секте и говорить так, как будто Антон не болен – говорить надо было с ним прежним, веселым и ярким, оригинальным и находчивым. И я вновь и вновь, стиснув зубы, заходила к нему в кабинет, улыбалась, начинала разговор. Первый раз Антона и меня хватило минут на 15. Потом разговоры становились все длиннее и длиннее, и дошли до 4-5 часов в день. Разговорами назвать эти действа было трудно – после нескольких нормальных фраз Антон снова уходил в себя, снова шел мат, оскорбления, бессвязная речь. Это как отравившемуся некачественной пищей – два пальца в рот, вызывая рвоту. Только вместо блевотины у Антона выходила агрессия, злоба и хамство, которые накопились внутри. Я сосредотачивалась, выдыхала, начинала говорить чуть медленнее, чуть ниже, успокаивала его и продолжала свое. И так много-много раз. Постепенно периоды связной речи у Антона становились все дольше, он уже мог говорить о прошлом, иногда даже слышал меня – слышал не только интонацию, но и мои слова. В начале выхода из зомбированного состояния Антон то и дело возвращался к слову «статистики», его словно клинило на этом слове, он произносил его, пожалуй, каждые две-три минуты, совершенно не к месту, нарушая только что выстроенное предложение. Когда появились первые признаки того, что Антон может воспринимать целостные предложения, я нарисовала «статистики» — плановые значения основных показателей производства. Антон тут же повесил ее на стенку и потребовал от секретаря, чтобы та каждый день заносила фактические данные. Я праздновала победу, когда после одного из разговоров Антон позвонил маме – и поговорил с ней совершенно нормально!
О чем мы говорили? Увы, оказалось, у нас не так уж и много тем. Точнее, общая тема была единственная – бизнес. А говорить о нем Антон не хотел и не мог, разговор о бизнесе неизбежно скатывался на «великое» учение Хаббарда, на необходимость внедрения организующей структуры, злополучные статистки… Пришлось оставить в стороне бизнес и начать процесс «дележа» имущества, заставляя Антона буквально вспоминать станки. С не меньшей навязчивостью, чем Антон талдычил про статистки, я стала называть любимый станок Антона – он его когда-то сам присмотрел на выставке, сам привез, им он гордился. Реакция Антона меня напугала не меньше, чем его агрессия – Антон просто не реагировал, он не понимал, о чем идет речь! Антон словно не мог представить, о чем я говорю! Медленно-медленно к нему возвращалась образная память. Процесс этот напоминал печатание фотографий: под действием проявителя на белой бумаге постепенно проступают серые пятна, медленно обретая очертания и контрасты, пока не превратятся в знакомый предмет. И этот процесс прерывался периодическим скатыванием в агрессию и ненависть ко мне, я отступала на шаг, вздыхала и начинала все сначала. Через два месяца мы могли говорить уже без срывов, но долгие разговоры по-прежнему приходилось вести мне.
Попытка рассуждать в стрессовом состоянии
[Фиксация]. Я не понимаю, что происходит.
[Отступление]. Непонимание – не самое приятное переживание. Это переживание – как зависший компьютер: движение мысли прекращено, а эмоции застряли на одной и той же картинке. Выматывает.
Кажется, будто размыты основания. Сломаны, уничтожены, исчезли. Так начинающий автомобилист вдруг на пустынной трассе с ужасом осознает, что машина после короткой остановки вдруг не заводится. Возможно, всего-то-навсего кончился бензин, или отошел проводок от аккумулятора, но первый ужас непонимания реализовавшегося страха встает ватной стеной на пути к самому обыденному рассуждению. Рассуждение или размышление, выбор, вообще, похоже, самое неприятное и непонятное для человеческого мозга. Каждое перестраивание связей между нейронами приносит человеку неудобств больше, чем неожиданный ремонт центральной магистрали автомобилисту: также создается пробка, так же надо искать объездные пути, опаздывать и нервничать. Вот как в этом тексте со второго предложения понесся уход от темы.
[Фиксация по новой]. Итак, я не понимаю, что происходит. До последнего времени мое сотрудничество с Антоном зиждилось на твердой моей уверенности во взаимовыгодности этого сотрудничества. Мне оно выгодно, потому что обеспечивает баланс между высокой степенью свободы, нормальным финансовым результатом и иллюзией защищенности. Ему оно выгодно по тем же основаниям, только места проявления свободы у нас разные: у меня свобода действий внутри предприятия, у него – свобода от предприятия. (Пожалуй, войнушка последнего времени проходит как раз по границе этих свобод: мне стало не хватать моей, ему оказалось излишней его: войска пошли навстречу друг другу и столкнулись). Антон– типичный еврей, свою выгоду никогда не упустит, главное для него – материальное благополучие его семьи. Работать последовательно не любит, типичный лидер – кинет клич и собирает плоды чужими руками; внутренне неспокойный и негармоничный, что заставляет его постоянно что-то предпринимать, продуцировать идеи, иногда нормальные; склонен к нарциссизму. Я из себя сделала неплохого управленца, прибамбасов, конечно, хватает, но бизнес по показателям и продвижению – второй в округе, что еще?
А еще предложение Антона (вопль, мольба, решение, надрыв, приказ???? Все-таки вопль), чтобы я ушла. («Ага, счас», — но это отдельная история). Мои основания рушатся.
Непонятно. Неприятно. Зависшее «неприятно». О-ччень зависшее «неприятно». «Ах!», и начинаем понимать. Мой уход Антону не выгоден. По крайней мере, тому Антону, которого знаю я.
[Варианты решений]. Для начала разберем вариант «другого» Антона, т.е. предположим, что либо мои представления о нем не верны, либо он изменился. Первое предположение легче отмести: десять лет мои представления были верны, а тут в одночасье придется признать, что я заблуждалась. Даже если я и ошибалась, со своими ошибками легче жить, чем разбираться.
[Вариант «Антон изменился»]. Тогда принимаем вариант «Антон изменился». Под влиянием чего? Ага, хаббардисты пробежали, давайте на них спишем. Тоже вариант, конечно, по крайней мере, забавно, да и симптоматика подходит. Но есть же и еще сильные факторы, я, например! Да-а, приехали! Ладно уж, хотя бы в рамках этого текста надо признать, что сила-то моя относительна: только относительно влияния на Антона. «Поведение заразно», — припечатала свое предположение авторитетом великих. В Антоне большая часть слов, жестов, привычек – приобретенные им уже во взрослые годы. Последний год даже я со своей заоблачностью стала замечать, что Антон копирует меня – прежде всего, в общении с подчиненными. И в ситуациях, где мы вместе (оперативки, например), проигрывает, конечно же. И, предполагаю, дискомфорт от этого испытывает куда сильнее, чем я от собственных подражаний его манере поведения. Испытывает дискомфорт и хочет от него избавиться. Самый простой способ: вернуться назад к своему личному поведению. Еще проще: убрать меня, оставив освоенные привычки, тогда конкуренции не будет.
[Вариант «кому-то выгодно»]. Выгоден мой уход: хаббардистам (мешаю приплюсовать еще одну победу), бандитам (прибрать к рукам бизнес), недругам (тут не о столько о выгоде материальной, сколько о принципе), потенциальным управляющим (воровать не дам), его подругам (может, по дурости). Возможно совпадение усилий сразу нескольких людей. Главная точка в давлении любого из них все равно должна быть одинакова: «Она рвется в первые, тебя затирает на вторые роли»+рецепт полного счастья, если вместо меня рядом с Антоном появится кто-то из этого списка. Хаббардисты «сделают бизнес эффективным», бандиты «обеспечат безопасность»+ «ты же мужик, Антоха!»; недруги тихо позлорадствуют и по возможности чего-нибудь хапнут (при сговоре с бандитами очень легко!); управляющий «обеспечит … миллионов за …»; подружкам вот только вроде ничего не надо но ладно уж, пусть остаются в списке, спишем на женскую логику.
Варианты «Антон изменился» и «Кому-то выгодно» очень неплохо дополняют друг друга: внутренние предпосылки и внешний толчок.
[Про себя, любимую]. Да и про себя, любимую, забывать не стоит. Мне уже здесь скучно, и уходить лень (см. начало текста). Внутренние предпосылки есть, а внешние организовать… ( в этом месте текста глубокий вздох).
Последствия рассуждений
Вылила вчера свою истерику на бумагу, пошла спать, довольная. Утром Антона вытащила в машину для секретного разговора. В кабинете уже не можем общаться – друг против друга – стенка на стенку, сразу агрессия и реакция БЕ-Бе: бей-беги. А в машине бежать некуда, да и бить несподручно, сидишь плечом к плечу. Антон спросил, сколько времени нужно. Семь минут, говорю. Изложила тезисно вчерашние размышления – ищем общего врага. Выслушал (целых семь минут! Даже восемь, что, конечно же, не забыл отметить). Антон мне очередную претензию высказал: не поддержала его год назад в одной сделке. И еще ему не понравилось, что я всему городу рассказала, что он с хаббардистами связался, будто он ненормальный. А вечером, наконец, подписали документы по разделу недвижимости. Радости не испытываю, плакать хочется. Чисто по-бабски, жа-алко! Антону тоже, похоже, не очень сладко было, зашла в кабинет, бодрым голосом поздравила, «не расстраивайся», — говорю. Ну, уже первые шаги есть. Поведение становится более самоуправляемым. Но глупость-то, глупость какая делить бизнес!
Спасибо Кашпировскому
«Лечение речью» попавшего в секту – процесс изнурительный. На ритм и интонацию моего голоса у Антона находилось более мощное оружие – его взгляды, позы, свои интонации. Война за его сознание шла не на логическом, а на невербальном уровне – побеждал тот, кто навязывал другому свой тип поведения.
В «мирные» времена наша пара была идеальна для решения многих общих задач: моей сильной стороной была логика и умение мыслить нестандартно, сочетающиеся с волей и ответственностью, Антон был великолепен как эмоциональный лидер, отличающийся настойчивостью и почти всегда – здравым смыслом. Мне от Антона нужно было ощущение психологической защищенности, ему от меня – точные решения и исполнительность – мы с ним сосуществовали как правое и левое полушарие одного мозга.
Но под влиянием саентологов идеальная картинка рассыпалась: здравый смысл Антона приказал долго жить, его позитив исчез, уступив место звериной агрессии, под напором которой моя логика просто ломалась. Я обратилась к уважаемому мною психологу за помощью – «Как противостоять агрессии Антона?» — именно это меня выматывало больше всего. И Виктор (так зовут психолога) дал совет, за который я ему несказанно благодарна. Привожу его рассказ почти дословно.
«А ты относись к агрессии Антона как к лечению. Помнишь Кашпировского? Его поведение во время сеансов было очень агрессивным: тяжелый взгляд исподлобья, угрожающий наклон головы, руки, словно готовящиеся к удару, жесткие ноты в голосе, да и сами слова не располагали к расслаблению. Естественная реакция на такое поведение – «Бе-бе», т.е. «бить – бежать». Весь выбор сводится к одной из этих реакций – или защищаться, или убегать от опасности. Организм максимально мобилизуется, встречаясь с проявлениями такой угрозы. Но из зала не бежать, не бить нельзя, ответная агрессия против Кашпировского тоже снимается. Как? Он никогда не выходил сразу к публике. Перед его появлением в зале появлялись помощник и создавали легенду: шли рассказы о сотнях излеченных, назывались диагнозы, цифры, цитировались истории болезней, многочисленные свидетели делились опытом излечения… Вся информация подавалась нейтрально или радостно, была рассчитана на левое полушарие, которое воспринимало цифры, медицинские названия, временную последовательность событий. Итогом первого «докашпировского» этапа работы была вера – левое полушарие принимало «установку» на излечение: вот прецеденты излечения других, вот актуализация собственного диагноза-заявка на излечение. После этого выходил Кашпировский и продолжал лечение. Мобилизация внутренних сил на его агрессивное поведение уходила не на «бить-бежать», а «внутрь себя» — к тому больному органу, который был обозначен самим больным на первом «левополушарном» этапе. Больные, поверившие в силу Кашпировского и адекватно («бе-бе») отреагировавшие на его агрессию правым полушарием, действительно выздоравливали».
Рассказ Виктора применительно к нашей с Антоном ситуации я перевела в инструкцию для себя: перед входом в кабинет Антона вспоминать, не торопясь, для чего иду; избегать незапланированных контактов. Вкупе со специальными упражнениями, которые со мной разучил Виктор, помогло!
А тема «феномен Кашпировского» еще и переросла в идею книги.
Так что спасибо Виктору и Кашпировскому!
Угрозы, победы и заботы
Вчера поместила первые тексты на сайт АНТИСЕКТ. Очень гордая, что сделала эта сама, и в полной уверенности, что кроме меня никто еще эти новые страницы не видел. А сегодня Антону позвонили из Москвы, из WISE, попросили (потребовали, судя по его реакции) принять факс. На его слабое возражение, что письмо можно отправить по электронке, подчеркнули, что факс он должен получить лично. Пошел, получил (это Антон-то! Тот, который никому не позволял собой командовать, особенно в таких мелочах!). Вернулся и стал читать вслух. Это было предупреждение из WISE – в целях защиты саентологической религии Антону предписывалось убрать с его сайтов любые упоминания WISE. Забавно! Либо это случайное совпадение появления моего сайта и столь грозного предписания, либо…
Антон дочитал факс молча, помрачнел, отложил в сторону. Зазвонил телефон, долго и агрессивно стал о чем-то торговаться, потом мы вернулись к нашему разговору. Я раза два пробовала попросить у Антона факс, не дал, второй раз пояснил: «Сказали, никому не показывать». Факс лежал свернутым справа от Антона, взгляд Антона все время возвращался к нему, и, наконец, Антон факс порвал.
И правильно: не фиг жить чужими факсами, даже если в них угрозы и предписания.
Лучше уж думать и писать про собственные победы, это полезнее. Сегодня Антон уже мог смотреть мне в глаза! Хотя, конечно, наши посиделки переговорами пока назвать сложно – Антон изо всех сил цепляется за чужие правила, недавно на дверь повесил правила общения с начальством, сегодня на курсах записал еще кучу правил про переговоры, и пытался их придерживаться. Мысль пока плывет, с целями и хотелками трудно, но агрессии гораздо, гораздо меньше стало, даже мне показалось (или так хотелось?), что стали появляться и другие эмоции – грусть, растерянность, иногда даже испуг. Эмоции пока еще слабенькие, плывущие, нечеткие – но уже живые, собственные. По крайней мере, сегодня к невербалке стал прислушиваться.
А помимо маленьких побед Антона в бизнесе собрался и клубок мелких неприятностей. Немного тревожит состояние коллег. После героического напряга и почти стахановской работы в дни самых крутых разборок начался расслабон и ничегонеделанье. На производстве начались перебои со всеми станками, прямо по пословице «то понос, то золотуха», менеджеры по продажам впали в спячку, время от времени демонстрируя «ударную» работу, всплыл брак и вранье… Нормально, конечно, что подъемы чередуются со спадами, но больно уж спадов не хочется! Вариантов решений может быть несколько: разобрать ситуацию по частям и каждую часть решать отдельно: отдельно по ремонту станков, отдельно по поставке комплектующих, отдельно по браку и т.п. и т.д. И запутаться в мелочевке, как в сетях. А можно все-таки попробовать народ в чувство привести – устроить в пятницу разгрузочный день, например, благо, что 13! Завтра надо будет присмотреть варианты, тем более что 12 у нас с Антоном круглая дата – 10 лет вместе. Не забыть завтра приготовить подарок!
Трудности восстановительного периода
Сегодня Антон отдал мне четыре книги и, в ответ на мои аханья по поводу увесистости томов, добавил еще «Дианетику» Рона Хаббарда. «Рабочую тетрадь», правда, оставил пока себе – она так и лежит у него на столе, поверх кучи бумаг. Это случилось спустя два месяца и два дня после его грозного заявления, что «у нас нет общей цели!». Тогда Антон был полон решимости внедрить технологию Хаббарда в организацию и убрать тех, кто намеривался этому помешать (т.е. меня).
Прошлая наша неделя напоминала выход из столбняка. Антон сходил на двухдневный семинар по менеджменту (не WISE-овский!), на нем все допытывался, как организовать переговоры, а после семинара заново начал учиться говорить – говорить без агрессии. Смотреть в глаза, и даже улыбаться. Получалось маленькими порциями, с трудом, с напряжением воли. Антон подглядывал то в тетрадку, то на дверь, где тоже вывесил правила общения. В пятницу организовали коллективную поездку к нашим партнерам – с ними уже давно договорились о совместном перспективном проекте, но события последних месяцев затормозили развитие отношений. Долгая дорога и наша тщательная подготовка к общению позволили говорить очень даже мило. Антон время от времени возвращался к недавним событиям, и мне хотелось думать, что он сам удивляется своей недавней агрессии. Извинился, попробовал перевести недавние выпады в неудачную шутку («я думал, тебе была нужна агрессия»), дал рецепт, как остановить его, если снова «занесет». Со смехом сравнил мою победу над местными хаббардистами с тем, как жена одного олигарха вываляла в грязи незадачливую подружку своего мужа. По его рассказу выходило, что Антона с самого начала развлекала и смешила моя деятельность протии хаббардистов, но я, конечно, не стала напоминать ему, как он был тогда настроен против меня. Я порадовалась, что к нему возвращается юмор и образное мышление. Пока он был под влиянием хаббардистов, он был необыкновенно серьезен, и его обычно образная и яркая речь в те дни стала абсолютно сухой и безликой. За все время поездки Антон только раз выпустил «коготки» — когда я произнесла «мои проекты». Реакция Антона была молниеносной: «ничего у тебя не получится!», — в голосе снова появилась злоба.
В понедельник оба нарушили столь трудно приобретенное понимание. Я – перегрузив Антона информацией; он – как всегда по понедельникам отстаиванием своего начальственного положения. Переговоры о совместном будущем снова зашли в тупик: мои варианты Антон не может принять, потому что они – мои, а собственных нет. Он сейчас как лиана – только и ищет опору для себя, вокруг чего обвиться. Жалко его становится до невозможности, просто физически чувствую его беспомощность – Антону катастрофически не хватает слов, решений, правил – той самой заветной тетрадочки, в которую посмотришь, и все понятно. На той неделе роль опоры выполняли правила с семинара да наша поездка – переживания хорошего, а в выходные правила подзабылись да поднадоели, про отношения я не напомнила… И в итоге получила очередной «энергетический удар» — интонация, поза, уголки рта вниз, жесткий взгляд через силу, подчеркнуто «правильно» и «рационально»… И вместе с этим обостренная чувствительность: мои слова принял за «наезд», ответил что-то резкое…
В бизнесе умудрился наделать несколько мелких ошибок, и продолжает их ляпать – как трехлетний карапуз, сердится на маму, предлагающую помощь: «Я сам!». Переговоры о перспективах оказались в тупике: разговоры о разделе имущества великолепно сыграли свою роль на этапе выхода из секты, а сейчас, на этапе восстановления, стали препятствием. Антон говорит про деньги, теперь этим словом он подпитывает оставшейся очажок агрессии – ему «денег жалко» (для меня). Вообще слово «деньги» Антон пытается сделать тем самым спасательным кругом, за который хватается ускользающее сознание. Если бы в деньгах была проблема! Давно бы сел, подсчитал, увидел выгоды и убытки, как просто и легко было бы договориться! Эти переговоры заблокировал – предпочел деньгам власть или хотя бы ее иллюзию. Или так подсознательно мстит, что все таки оказалось по-моему? Других осознаваемых ценностей у Антона нет, постоянных правил поведения тоже. Выплывем-нет, ориентируясь только на знак «деньги»? Поживем – увидим.
Боль
Памяти отца, которого не было
Мое противостояние саентологам стало притягивать ко мне людей, чьи близкие попали под влияние тех или иных сект. Рассказы и письма этих людей были переполнены болью и непониманием, и мне порой не удавалось даже пробиться через эту боль и добиться слышимости. Мужчины реагировали бурно: они рвались в логово секты и грозились расправиться с «обидчиками», женщины цепенели на вопросе «как же так, почему?».
Логических доводов и спокойных рассуждений, статей и книг, которые я советовала прочесть, было просто недостаточно, чтобы они могли справиться с этим состоянием. Для многих важны были не логика и советы, а сама возможность просто выплакаться, поделиться горем. Оказалось, что мой сумбурный текст — «Попытка рассуждать в стрессовом состоянии» как моментальная фотография всплеска эмоций помогает лучше, чем ответы в разделе «Вопросы».
Надеюсь, что и сегодняшний «плач Ярославны», написанный спустя три месяца после начала «развода», станет для кого-то лекарством.
Больше всего я хочу, чтобы все случившееся оказалось страшным сном, — и саентологи, и Хаббард, и наш разрыв с Антоном…
А еще до слез, до спазм в горле я хочу почувствовать себя маленькой девочкой, прибежать к отцу, уткнуться в его колени, и сквозь сопли и слезы пожаловаться на мальчишек из соседнего двора, которые снова раскопали наш самый лучший клад.
Была у нас в детстве такая игра: «клады» — осколки бутылочного стекла, посуды, красивые фантики, бусинки и прочие «драгоценности» раскладывались в ямке на кусочке фольги, прикрывались стеклышком и присыпались землей. Надо было искать и откапывать чужие клады, и бережно, (по большому секрету!) закапывать свои. И все бы хорошо, только вот в соседнем дворе жили противные мальчишки, которые каким-то таинственным образом выслеживали все наши клады и безжалостно их разоряли.
И все это было по правде: и клады, и мальчишки, и переживания над разбитым стеклышком и пустой ямкой. Не было только отца. И слез с соплями не было – и плакаться некому, и не принято как-то, не научили. Про отца в детстве и не тосковалось, и не спрашивалось – маму было жаль. Ну нет отца и нет, вроде как и не надо. Вот только иногда схватывает сердце, и захлестывает самая сильная боль – боль отсутствия.
Завтра я снова буду сильной, до неприличия сильной, приму рисковые решения, буду шутить и смеяться, переделаю кучу дел и скажу: «СПАСИБО ВСЕМ!». Скажу радостно и искренне – потому что будет новый день, потому, что он просто будет! Спасибо, отец!
Завершение
Более трех месяцев прошло после того, как я написала последний текст в «Хроники». Все это время и знакомые, и незнакомые, но знающие ситуацию по сайту, теребили меня: «Что с Антоном? Вы вместе, или ваши пути разошлись?»
(Примечательно, что про саентологов никто даже и не спросил, даже обидно за них стало).
Приношу извинения всем, кого заставила долго ждать ответов на их вопросы, и, вздохнув (давно же это было!), отвечаю.
В начале декабря мы с Антоном подписали два договора о том, на каких условиях мы готовы продолжать сотрудничество в дальнейшем. Инициативу в этих переговорах взял на себя Антон. Перед этим я «уходила в отпуск», т.е. честно не вмешивалась в дела нашего бизнеса, предоставив Антону хозяйничать полностью самостоятельно (знал бы кто, чего это мне стоило!). Подозреваю, что именно эта демонстрация моего невмешательства и подвигла Антона сделать первый шаг навстречу. Да и, честно говоря, сам процесс управления Антона никогда не увлекал – «хозяйством» в нашем тандеме всегда занималась я. Ускорила развязку и весьма некрасивая ситуация с учредительными документами одной из наших совместных фирм («перегнул палку» один из юристов Антона), которая могла перечеркнуть вновь зарождающееся доверие друг к другу. А, возможно, и не надо было никаких причин, просто звезды так сложились, что в один из дней декабря Антон предложил наконец-то договориться и тут же принялся диктовать правила переговоров. Один из пунктов гласил о неразглашении содержания нашего договора, поэтому я и не привожу его здесь. Но с чистой совестью цитирую одно предложение, которое Антон продиктовал уже после текста основного договора, попросив записать его крупными буквами: НАДО БЕРЕЧЬ ДРУГ ДРУГА!
Вот этой фразой, пожалуй, можно было бы и завершить «Хроники пикирующего бизнеса». Был, кончено, и второй этап переговоров, мы обсуждали судьбу нашего совместного бизнеса (а чтобы переговоры шли легче, договорились сначала, что мы готовы бизнес продать). Была эйфория Антона после подписания договоров, а потом его затяжная депрессия, из которой он мужественно выбирался. Была его попытка сходить еще на один «уникальный семинар», который «учит всему». Были мои несдержанные слова и нечеткие действия; было еще много всего…
Сейчас мы с Антоном продолжаем выстраивать отношения, в бизнесе мы запустили два новых проекта, но это уже совсем другие истории, никакого отношения ни к Хаббарду, ни к саентологам не имеющие. Жизнь идет, и она несравненно богаче, ярче и интереснее, чем все секты мира, вместе взятые.
_________________________________________________________________________
За время моей истории я стала невольным центром антисектантства: ко мне начали обращаться люди, которые рассказывали свои "сектантские" истории или истории своих близких, приносили документы, книги, дневники, письма. Большая часть материалов поступила ко мне от бывших и настоящих саентологов, их близких. Много документов передано работниками организаций, где к власти пришли саентологи. В накоплении материалов сыграл роль и сайт «АНТИСЕКТ»: материалы и рассказы о саентологах стали присылать по электронке, а на форуме саентологи и антисаентологи выкладывали огромное количество ссылок на материалы, связанные с темой.
«Хроники пикирующего бизнеса. Саентология» построены на документах, дневниках, письмах и других текстах, которыми поделились со мной люди, пострадавшие от саентологии и те, кто изучает вопрос сект профессионально. Названия организаций и имена в материалах, написанных по закрытым источникам, изменены.
Раздел «Хроники пикирующего бизнеса. Саентология» был создан в 2007-ом, по горячим следам событий, описанных в «Хрониках пикирующего бизнеса. Личное» Скажу честно, жаль было и времени и сил на ведение этого раздела: саентология настолько скучна по сравнению с остальным миром!
Время от времени то одно, то другое СМИ просят прокомментировать очередные проявления сектанства, да по-прежнему обращаются за помощью люди, чьи близкие попали под влияние сект.
Но сайт я почти забросила, на форуме бывала редко, про саентологов забыла.
Да вот они про меня забывать явно не хотят – звонки, письма, судебное разбирательство, письма-жалобы, новые попытки влезть в бизнес…
Со вздохом я вынуждена вновь засучивать рукава и возвращаться к сайту.
Итак, встречайте обновленные (и, к сожалению, обновляемые) хроники пикирующей саентологии!