Вера Котелевская, поэт, литературовед, арт-журналист, переводчик. 3 поэтические книги. Живет в Ростове-на-Дону.
http://www.litkarta.ru/russia/rostov-na-donu/persons/kotelevskaya-v

ГЛАВА № 5

В этой главе ясно, что мы дважды овладеваем даденным нам: вначале в состоянии приобретённого, а после в образе потерянного. И в какое время мы богаче – не знает никто. Или знает, но молчит.

* * *

и вот он стоит мельница мельницей
цензор – здоровый детина
на перекрёстке

он окликает всякого
кто распахнут
и ветки намокшие снов
тяжелеют во рту

подноси меня
ко лбу
не спрашивай ни о чём
не пригибай голову

видишь как мы прозрачны
галочий топот
брызги вискозы
расхватаны воздухом

стыдно как папа с кондуктором
препирался
багаж невелик – лишнего
платить не стану

(клетчатый чемоданчик –
меня забирают из лагеря –
с бурым от утюга
галстуком
исписанным песенником)

не слышать этого никогда (куда
там!)

ступайте
ступайте же

цензор отчалил на юг
в заслуженный ад
пляжей

мельница – это не трубка
а трубка – тем паче

* * *

не знаю как
обучилась же легкости

сытости птицы
язвительности
изогнутого листка

вот он падает
и что ты поделаешь?

приходят один за другим циркуляры
«доченька, они могут убить!» –

и ничего не делаешь
сворачиваешь самолётик –
с ним

отправляешься в гастроном
за тортом
«у вас день рождения?»
«глупости, просто хочется торта!»

это длиннее исхода за спичками:
шёпотом
отсчитаешь кирпичики свежей стены
захрустишь
по одуванчикам и стрекозам
и каспаром хаузером
все позабудешь:
дом
речь
рану
дойдёшь и до самого края –

белой мороженщицы

* * *

каменеешь
вытягиваешься от имён
душистый горошек
преступление с отягчающими
и киноварь

особенно это последнее

вот бы
произносить его на два голоса –
и хохотать

дождёшься вот этого:
«дурочка»

чай застыл
поналетело
хлопьев с кривой абрикосы

тут бы и умереть
(скорей бы уже!)

но стариться – это медленно
в мыльных оранжереях
клиник
под взглядом племянников

* * *
прижав палец к бумажным губам
следует наконец признать:
ничто не стоит сожранного времени –
только письма мадам де севинье
к дочери

купив дом на холме
велю
не посещать меня пока
не окончится переписка

может быть
уйдёт
(и) вся жизнь

* * *
маленький чёрный автомобиль
люлька для паука –
на стекле
сонный его пасьянс

хлопнув дверцей
выходишь на воздух

морозно – вот два
облачка пара

шумеро-аккадская шушера под ногами
(вброд,
в отвороченной коже листвы)

распад пластика
долог

этой горбатой бутыли
жить и жить

апокалипсис –
не для таких

неодушевлённые ведь
непричастны?

изменится разве что форма горба
объём талии
абрис рта

сама себе
plot и рассказчик

тусклое око
истёкшего пикника

отсюда
с мусорной тризны

я вижу
вижу

и вижу
и не насытиться

* * *
я ничего не помню
о себе

кажется
мы сидели здесь полные сутки
ссутулившись

или же
полные годы сирени
пригоршни
яблочного шампуня

слушали как рассказывают за окном
о ярости
нет: старости
с яростью

пригодной для отроков и особливо
отроковиц

снова кто-то ругал
графа толстого
аферы грефа
коррупцию в ЖКХ

(ворд правит мои прописные
на строчные)

мелкий жулик
харкает кровью в суде
полные брови
каштанов
зла
(или нет: меди?)
вот за кого мне
больно, оказывается…

это и есть (такая-сякая)
картина мира

но я-то предпочитаю
звук

* * *
что это как не
трава вставшая из-под ногтей
ребёнка
схороненного поодаль?

как незаметно луг поднялся!
саблезубый
шёлковый

ты стареешь – я
молодею
того и гляди разминёмся

комиксы мастурбация крик
о бессмертии
складка между бровей –
что тут чьё?..

я засыпаю с вами троими
но никто уже
не говорит со мной
вполглаза вижу (зачем?)

как механически птица отщипывает
от плода
в проволоке дерева

* * *
а вот тут
пускай растёт папоротник

под навесными рёбрами
зароится тропически жизнь

и рама велосипеда
пропустит наверх
нетерпеливых –

и будет цвести
каждый апрель
наподобие ржавого торта

тайно выпрастывая
по стреле
изумрудного лука

* * *
может быть ничего
больше не скажешь

выпростаешь на худой конец
зрение

впопыхах поймаешь
жан-поля жан-жака

ботанические прогулки
душат
когда не произнести
ни латиницей ни кириллицей

всякое зеркало
обучало меня словам
даже когда
даже тогда

а теперь
сбившись в бомбоубежище насекомых
пробуешь то и дело кнута
сбиваясь на человека

Опыт прочтения

О Главе № 5 написано во втором томе «Русская поэтическая речь-2016. Аналитика: тестирование вслепую»: 80, 205, 237, 349, 356, 409, 494–495, 563, 597, 611, 635,
636, 648.

Отзыв №1
Александр Белоконь, журфак ЧелГУ

Глава 5
Поэт Вера Котелевская

Читая такие стихи, непроизвольно впадаешь в транс. Перед тобой летят образ, события, моменты жизни. Яркие вспышки воспоминаний, которые затерялись во времени. Их уже нельзя вернуть, от чего появляется грусть и легкая апатия.
С одной стороны, когда читаешь первые два листа главы, то не получается обдумать происходящее. Все смешивается. Сумбурные явления. Нестандартное мышление автора выбивает из колеи и заставляет окунуться в прорубь собственных мыслей. Что есть правильное? Неправильное? Те картины, которые мы видим перед своими глазами каждую секунду своей жизни. Мы видим их так, как их нужно видеть? Или мы не пытается заглянуть за ширму естественности, боясь, что там сидит что-то неизведанное. Страшное. А оно страшное? А что это за «оно»? Это образ? Или конкретная фигура? Ничто не ясно, но все достоверно.
Переосмысление таких фундаментальных столпов, которые с самого рождения отстраиваются в сознании, пока в старости это все не рухнет огромным грузом на тебя. Придавит и добьет.
Возможно, поэтому Котелевская задействует образ ребенка в своих стихах. Будучи молодым, ты не смотришь на мир так, как его видят взрослые. «Взрослые» здесь – это имя нарицательное.
Противопоставление воображению и мироощущению еще не сформированного индивида. Для которого нет ясности в том, все ли действительно так, как выглядит и происходит.
Затуманенное сознание. Вот, что остается после прочтения стихов Котелевской. Дочитав последнюю строчку, туман вокруг рассеивается. Наступает естественность.
***
Линия жизни. Вырванные фрагменты уже произошедших событий появляются на экране пыльного от времени телевизора. Маленькая девочка наблюдает за тем, как ее отец грубо беседует с неизвестным ей человеком. У этого человека через плечо висит сумка с лентой номерков. Он пожилой, глаза у него впали. Во взгляде читается нотка безразличия и усталости.
Отец громко объясняет этому человеку что-то, но тот отказывается принимать его слова. Девочке не интересен ни их разговор, ни тема этого разговора. Ее привлекает звук. Не ругань этих двух людей, нет. Звук всего вокруг. Они в трамвае. Слышно, как по асфальту едет эта огромная железная гусеница, поскрипывая и повизгивая время от времени. Мимо них проезжают автомобили. Звук сирены от проезжающей пожарной машины. Кто-то гудит впереди стоящим в пробке. В дали по тротуару идут толпы людей. Все эти звуки смешиваются в безумный гул хаоса. Но это так завораживает.
Следующий кадр. Девочка идет по улице и читает неизвестные ей слова на различных вывесках и табло. Ее забавляет тот факт, что никто не обращает внимания на эти слова. А они такие смешные.
Допустим «киноварь». Что это вообще такое? Сочетание звуков, вызывающих непроизвольную улыбку, которая никак не хочет сходить со рта. Эта буква «Р», которая вырывается под самый конец, как скоростная машина на финишной прямой. Или слово «квас». Медленное и тягучее, будто засасывает тебя на самую глубину, пока ты пытаешься его договорить. И только вымолвив последнюю букву, оно отпускает тебя на поверхность. А взрослые думают об этом? А я буду думать об этом, когда буду этой «взрослой»?

———————-
Вы можете написать свою рецензию (мнение, рассуждения, впечатления и т.п.) по стихотворениям этой главы и отправить текст на urma@bk.ru с пометкой «Опыт прочтения».