Дмитрий Григорьев, поэт. 12 книг. Живет в Санкт-Петербурге.
http://www.litkarta.ru/russia/spb/persons/grigoriev-d

ГЛАВА № 81

Если в рамках нашей вселенной существование бога недоказуемо, это значит, что он живёт в другом месте.

* * *
Говорят, в зоне уверенного приёма
доходят все письма и передачи,
шерстяные носки, чая пачки:
чаинки-муравьи, слова мои.

Говорят, в зоне уверенного приёма
даже помехи – благая весть
для тех, кто остался здесь,
и тех, кто поднялся выше,

говорят, в зоне уверенного приёма
всегда хорошо слышен
голос подземных вышек…

Но я выключаю приёмник.

Танец нищей

Кажется, я уже встречал эту нищую на каком-то другом вокзале,
она подмывалась у фонтана, распахнув полы кожаного плаща,
Люди отворачивались, обходили, словно собачьи фекалии,
совершенная брезгливость, большие мухи – её виноград.

Спутанные волосы, тёмная кожа – танцует возле платформы Кали,
так танцевала девочка – давила из ягод божественный сок,
но вино превратилось в уксус, хлеб стал твёрже, чем камень,
и под ногами лишь чёрные плиты да красный песок.

Страх

Шаги на лестнице, разговор за стеной,
я смотрю вниз, и это всё не со мной,
я вижу человека за старым деревянным столом,
он мнёт сигарету, высыпает в пепельницу табак,
на столе – трещины, царапины от ножа, следы от стаканов и чашек,
но всё же что-то идёт не так:
шаги на лестнице, сквозняк роется в табаке,
даже когда хлопнет соседняя дверь –
легче не станет.
Это всё измены, – говорит он себе, – ты никому не нужен,
тебе здесь ждать больше нечего,
не станут словами царапины и трещины,
и люди на лестнице пройдут мимо,
словно они из другого мира, –
но прислушивается к шагам, к разговору за стеной,
и повторяет: это всё не со мной…

* * *
Они словами рубят воздух
и говорят: пока не поздно,
пошли скорей на баррикады,
а я всё слышу: барракуды,
а я смотрю наверх, где звёзды,
и вниз, где копошатся гады.

Я капитан в железной рубке
живу сам по себе, покуда
строку в гроссбухе не сотру,
покуда в воздухе зарубки
бельём трепещут на ветру.

* * *
Продавец игрушек
в подземном переходе
стоит в тени событий, а они проходят
отбрасывая на серый бетонный пол
разноцветные отблески
как монеты
в мой гитарный чехол.

Продавец игрушек
делает свою работу
превращая прохожих
в зайцев, прыгающих по кругу
в солдат, упорно ползущих к цели
кого-то – в машину с мигалкой
кого-то – в ослика, грустно кивающего головой
но никто не превращается в него самого.

По праздникам
я играю музыку в подземном переходе
мне бросают монеты в гитарный чехол –
он лежит как чёрная лодка
на бетонном полу
я стою напротив продавца игрушек
между нами всё время идут люди
нам не о чем говорить, да мы и не будем.

* * *
Вряд ли ты найдёшь глаза земли,
тем более пуп,
говорят, даже в Иерасусали-
ме долго искали, найти не смогли,
надували щеки,
сдували пыль между строк,
но пупа не видели, только – песок.

* * *
Люди в фотоальбоме
стоят спиной к памятнику,
только один отвернулся,
слегка ссутулился,
словно крылья невидимые напряг
и сейчас прыгнет
в чёрную бездну постамента:
там особенный каменный космос,
там работают кузнецы-гномы,
и того, кто подземляется,
перековывают в другого,
там повсюду глаза-алмазы,
там золотые жилы,
вместо всего этого
пыльного воздуха,
которым пока мы живы.

Наставления работнику глянца

– У нас в журнале не принято
писать слова хуй или даже фаллос,
у нас все беды в другой стране
и нет заглавий с частицей не,
даже названий с приставкой не
у нас не осталось:
только правильные имена,
только светлая сторона,
где все веселы, все здоровы,
и у каждой вещи – своя цена.

* * *
Странные маляры
оранжевым выкрасили коридор,
зелёным – двери лифта.
– Нет у них нормальной краски, что ли, –
говорит соседка, –
живём как внутри апельсина,
вот у других
всё покрасили серым, и стало красиво!

Странные маляры
чёрную лестницу выкрасили синим,
а потолок – голубым.
– Вот у других, –
говорит соседка, –
всё покрасили серым и не знают горя…

Но теперь на нашей лестнице живёт ночь,
и день живёт в коридоре.

Баку

1
Мальчик из ресторана
ровняет песок вдоль моря,
большими граблями сгребает в воду.
Такая странная у него работа –
исправлять то, что сделали волны.

Я читаю о белом верблюде Эльчина.
Ветер перелистывает страницы,
где люди, ломкие, как сухая глина,
рассыпаются пылью:
некоторых уносит ветер,
некоторых смывает волна…

Сахил означает Берег.

2
Полная луна над Каспием,
большая белая женщина смотрит в воду,
говорящие весы сообщают вес и рост,
где-то играет тар,
стучат барабаны.
Поезд-карусель едет по кругу
весёлый мальчик – машинист паровоза,
грустный – в последнем вагоне.
Летят искры из-под колёс,
на небо возвращаются упавшие звёзды…

Этот поезд никто не догонит.

* * *
Я был на совете нечестивых,
но праха праведников не видел,
только пыль, несомую ветром,
от которой слёзы в глазах,
как от яркого света,
и я плакал всю дорогу,
возвращаясь с совета.

Олени лизали соль моих слёз,
за мной шло целое стадо оленей
через рощи карликовых берёз
по колено всех поколений.

Волки лизали соль моих слёз,
за мной следом шла целая стая.
Тоньше конского волоса мост
я за спиной оставил.

Слёзы вымывали грязь из моих глаз,
праведные звери забирали все мои грехи,
всё легче становились шаги,
но пыль, невидимая другим,
летела в лицо, мешала дышать,
садилась на сапоги.

Опыт прочтения

О Главе № 81 написано во втором томе «Русская поэтическая речь-2016. Аналитика: тестирование вслепую»: 23, 135, 169, 172, 209, 210, 245, 319, 348, 352, 354, 356, 357, 372, 373–374, 415, 545, 611, 642.

Отдельных отзывов нет.
Вы можете написать свою рецензию (мнение, рассуждения, впечатления и т.п.) по стихотворениям этой главы и отправить текст на urma@bk.ru с пометкой «Опыт прочтения».