ОДА ВО СЛАВУ РУССКОЙ ПОЭЗИИ
Щербатый охранитель всех от нас,
посередине сей литературы —
летит в холмах, как вол и овцепас,
следя с конструкций, то есть корректуры:
архитектуру, инженерию, припас
не боевой — словарный. С темной дури
пускает пчел, шмелей, стрекоз земных —
конечно, ангелов с лицом сквозной собаки,
которые, как штопор, не слышны —
пока словесной не случилось драки.
Вот сапоги отмыты от него
и глины, в нашей коже состоящей —
он смотрит: вроде больше никого
в нас не осталось — повторись не в чаще,
мгновенье, в наворованном свету,
который невозможно настоящий,
который не изловишь на лету,
не принесешь в гнездо. Теперь все чаще
в нас смотрит Бог, прозрачней кислород,
и слово, как могила нам, все кратче.
Светает, я хотел сказать — прости,
но получил — простись, проспись, пройдись вдоль
юдоли языка, который нас
сумел избыть, молчанье нами выбрал.
Мы научились сладостно молчать
и энтропию состригать, как ногти,
и уходить, как бы трамвай, сквозь Чад,
который озеро, поскольку одинокий
трамвай — несмертен — мчится сквозь него,
прохожим всем размалывая ноги.
Поскольку ночь надежно высока,
поскольку Бог не спит над головами,
поскольку смерть уходит не одна,
а, вероятно, только вместе с нами,
поскольку ужас — это мелкий бес,
так собачонка в сельском балагане,
которая имеет некий вес —
пока не пугана портвейном и слогами —
когда уже обрушена с небес
зиждителем, а вовсе не богами,
поскольку остаешься ты один,
когда свои рассматриваешь крохи,
забытые гостями на столе,
ушедшими на выдохе — не вдохе —
так плачет в них поэзия, язык,
и мчится прочь, в Сибирь мою, на волке —
ты все звенишь, как яблонь бубенцы,
в каком-нибудь ненайденном пророке,
словесность, столь похожая на смерть,
что понимаешь — мы не одиноки.
(Дети Ра №8-2015 http://magazines.russ.ru/ra/2015/8/7p.html)
* * *
Язык замкнется в языке
замка, доставши
в нем немоты красивый мед,
который чаще
блистает в снеге и — в сугроб
вливаясь — лошадь,
сама есть снег, но след ее
растает позже,
чем твой фонарик,
что в руки таился коже,
как светлячок ход пробурив.
и — разворошен,
как муравейник — человек
из сна достанет
свое прозрачное лицо.
Затем — отпрянет.
( Дети Ра № 5-2017 http://magazines.russ.ru/ra/2017/5/iz-vydoha-i-sveta.html)
Из интервью Сергею Главацкому «Преодолевая мерцание»
«Я не сторонник теории о «особости» поэтов – зачастую поэты (или не совсем поэты) ничем не отличаются от обыкновенного сантехника, библиотекаря, разнорабочего – кроме вот этого самого ощущения пресловутой самости. Вообще, считаю, что говорит не поэт, а говорят им, пытаются быть услышанными те тот, кто находится за пределами нашего космоса (в православной догматике есть такая идея, что мир космоса, то есть – я так понимаю – это княжество врага, это неправильное для человека место. Да бесконечно огромное, но всё же тюрьма, зона – откуда возможно быть только спасённым. Это я отвлёкся несколько. Так вот простолюдины, как показывает мой личный опыт, нередко более интересные и мудрые люди, чем мы. Была бы только способность правильно понять то, о чём они говорят. А для этого надо отвлечься от своей избранности, это не дар – а дополнительная возложенная на нас (не всегда добровольно) обязанность, функция, которую надо исполнять, а не гордиться. Исходя из вышесказанного, я думаю, что вполне понятно, что найти мне (с моей стороны) общий язык с реалистами, как ты говоришь, вполне легко. Легко ли им – надо спрашивать у них. Ну а в мире всё уравновешено – иначе всё бы рухнуло. А Б-г этого не попустит :)»
«се мы – инструментарий Б-га для совершенствования мира; иногда мне кажется, что мы это Его попытка всмотреться /осознать/ в себя, то есть, я так понимаю, что мир такой, каким мы его привыкли видеть – это снег на экране, беспрерывное мерцание, что не даёт нам увидеть мир таким, какой он есть, мир за пределами космоса. И вот важнейшее для меня в поэзии (чужой и своей) – это возможность замедлить мерцание, и увидеть подлинную реальность – насчёт которой, я почему-то оптимистичен. Если даже тень подлинной реальности прекрасна и конструктивна, то что можно сказать об оригинале. Вот в этом взгляде вероятно и есть предназначение нашего ремесла – только я бы не стал ограничиваться землёй, а говорил бы о бытии как таковом. :)»
(Южное сияние № 2-2015 https://www.promegalit.ru/public/12799_aleksandr_petrushkin_preodolevaja_mertsanie_intervju_besedu_vjol_sergej_glavatskij.html)
Из интервью Виктории Берг «Советую не писать»
«- Для начала давайте определимся с терминами: какие смыслы вы вкладываете в понятия «поэт», «творчество», «литература»?
— В разное время и в разной своей географии — разное. Например, поэт — это человек, который до сих пор выполняет наказ Бога — давать имена вещам. Ну то есть, если разобьем слово на два, то получим по эт(ому). В этот момент стоит вспомнить, что прежде считалось, что тот, кто владеет именем, тот и имеет власть над сущностью. Вот в данный момент мне более всего нравится это определение. Через пару часов, возможно, будет по-другому, и это нормально, мир и его сущности неуловимы, пока проходят некоторые химические/алхимические реакции времени, которые приводят нас к берегам вечности (нового неба и новой земли).
Теперь о творчестве. Тут еще сложнее. Но поскольку мы ведём разговор на темы, приближенные и связанные с литературной деятельностью, предлагаю сузить горлышко и говорить только применительно к словоплетенью. В каждом человеке, на мой взгляд, есть память/эхо того первого творения, и мы пытаемся его так или иначе повторить, но, конечно, это только повтор, версификация bora берешит (творения того, чего никогда не было из ничего), мы же скорее составители списков сотворённого, каталогизаторы. Иногда мне кажется, что это Бог нашими глазами всматривается в сотворенное собой и пытается увидеть своё творение в полном объёме. Возможно, что в этом и есть назначение седьмого дня, который продолжается. Ну и, соответственно, каждый из нас самой своей жизнью занимается творчеством. Рискну сказать, что только этим мы и занимаемся — рассматриваем и продлеваем творение. Кое-кто это ещё и записывает — из этого и получается литература, которая всегда частность».
(Портал «Выходной» https://day-off39.ru/rossijskie-novosti/5754-aleksandr-petrushkin )
Из интервью Сергею Слепухину «ПРОСТРАНСТВО ОЗЁРНОЙ ВОДЫ»
«Поэзия — она сама по себе и есть молитва, здесь находятся ее начала. Она когда-то проросла из богослужения, вероятно потому, что человеческая памяти зиждется на ритме, рифме, метафоре. В нынешней эпохе последних двух тысяч лет, когда религиозное восприятие мира последовательно начало нас покидать, стало возможным не только говорить с Богом (богами?), но речь слишком человеческим языком о слишком человеческом.
Только поэтому Пригов из всей русской концептуальной поэзии для меня является самым значимым. Я вижу в нём гримасу усмешки, когда он глядит на сочинителей, идущих вслед за ним, или перед ним. Думаю, его одного было бы достаточно, чтобы избыть лишние, чуждые, напрасные напластования в русском тексте.
Русской современной речи — а поэзия суть ее выжимка — не хватает именно той мистической компоненты, когда стихи пишутся от стыда и невозможности увидеть мир «немерцающим». Необходимо увидеть бытие цельным — пусть и непонятным. Узреть и запечатлеть мир в тот момент, когда стихотворение и его мистика сплавляются воедино, смешивая произнесенный стыд и чувство вины от поражения».
( Белый ворон №1-2015 https://polka.netslova.ru/book.php?id=1430832322 )
О проекте:
КФС, коллекция феноменов саморефлексии, — проект, реализованный в рамках подготовки круглого стола «Поэт и поэзия в современном обществе»
для доклада М.Волковой «Поэты IV тома АСУП о поэте и поэзии».
Круглый стол, в свою очередь, первое мероприятие грантового проекта «Апология поэзии», руководитель проекта д.ф.н. А.Житенёв.
Презентация к докладу М.Волковой «Поэты IV тома АСУП о поэте и поэзии»