Георгий Звездин о поэте и поэзии в проекте КФС (Коллекция феноменов саморефлексии).
«Похоже, я искал свою религию. Похоже, я ее нашел. «Я был здесь», – вот все, что хочет сказать человек. Но слишком много остается между ним и самой жизнью неназванным. Но художник короткой вспышкой бытия может вырвать из тьмы несколько образов. И он говорит за себя и за всех: я был здесь. Искусство не бесполезно».
(«Энциклопедия. Уральская поэтическая жизнь», https://www.marginaly.ru/html/Vsjachina/Enciklopedija/summary/zvezdin.pdf)
«… В общем, только на заводе началась моя настоящая работа на всех уровнях — и на внутреннем тоже. Мне же надо было себя отстаивать. Представь, я такой — поэт поэтом, наивное интеллигентное лицо — пришёл в эту среду. Мне приходилось не то что защищать себя, а просто, как сказать… трудно носить человеческое лицо. У меня оно, видишь, человеческое. В иных кругах я становлюсь сразу видим и заметен, сразу становлюсь мишенью. Я решил, что я явлен в этот мир, чтобы доказать превосходство духовного над физическим, и если те ростки, что есть во мне, чего-то стоят — эта обстановка не даст им заглохнуть. И, как видишь, перед тобой великий… ну ладно, не великий, но божественный поэт. Кстати, стихи у меня примерно в то же время пошли».
(Из интервью «Георгий Звездин: Я не великий поэт, но божественный», интервьюер Иван Козлов, портал «Звезда», 30 мая 2016, http://zvzda.ru/interviews/e4940ec2e7c9)
ЗНАК ТОЖДЕСТВА
Тут недавно
шестикрылый серафим
явился мне на перепутье спрашивает
«ты кто
по жизни»
– я – говорю –
по смерти
Он: «чё?»
я говорю – ну
хорошо
всё
по порядку:
по жизни
лох и пидоr…
по смерти великий поэт.
(Антология современной уральской поэзии. 2003-2011. https://www.marginaly.ru/html/Antolog_3/avtory/023_zvezdin.html)
Поэма «Картины режиссёра Ботичелли»
Стареющий поэт Державин
Возник в дверях кафе
Четыре пермских фонаря,
Перемигнувшись,
На все четыре стороны
Растиражировали тень его
Ты скажешь: вот он, виночерпий
Вод отходящих мира
Вот он, мироносец
Умастивший без разбора
Наши глиняные ноги
И мы с тобой поговорим
О бесполезности искусства
О том, что бесполезностью своей
Оно кощунственно,
Как всякая попытка поделить на ноль.
В окно глядят отец и сын
И видят старика в дверях кафе,
Одетого по моде середины
Восемнадцатого века.
Сын: должно быть, чьей-то
Святотатственной рукой
Ненастной этой ночи в знаменатель
Грязным кляпом вставлено зеро,
Нарушен ход вещей привычный,
Левиафан на Камский выбросился брег
И заскулил, а вот
Приметой верной дней последних
На променад выходит этот призрак,
Но все это ничто, меня смущает лишь,
Что нет у нас автомобиля
Отец: мне странно это слышать, сын!
Сейчас, когда в прихожей нашей тесной
мерцают тихо лунные ботинки
Сын: Что? Лунные ботинки?
Отец: Да, лунные ботинки
Библейских патриархов
Я заткнул за пояс.
Поверь, никто и никогда
Не оставлял в наследство
Такого редкого сокровища.
Пойми, ведь в них всего
Два шага до бессмертья
Два шага до бессмертья!
Два шага до бессмертья!
А в это время лицеист
Приходит к женщине
Она адресовалась в газете городской
Как стройная, общительная дама
Вот он разулся, в комнаты проходит
И тут его манера говорить
И двигаться ей кажется
Чрезвычайно странной.
Она почти напугана, и чтоб
Ее немного успокоить,
Он говорит:
Не бойся,
Я Уолт Уитмэн.
Тот самый щедрый и могучий.
Будь благостной и тихой
До назначенного часа
Когда приду к тебе.
Её глаза опущены
И рот её смущенно приоткрыт.
Для нас все стало в городе другим
Вот я стою на лестничной площадке
Будто Герман у графини в доме
И слушаю прибой из раковин квартирных
Или сквозь пальцы пропускаю
Песок времен напрасных.
Любимая! Отправимся на рынок
Мудрец у жизни в мелочах
Найдет себе отраду
Как ребенок, что стащил у няньки
Коробку пуговиц.
Оцепенеем в овощном ряду,
Посмотрим, как в пигментных пятнах руки
Из бурлящего рассола извлекают
Малосольный огурец.
Пускай себе другие грезят
О больших автомобилях,
О столицах.
Поверь, что даже мысль о переезде
Я находил всегда кощунственной.
Ведь это означало бы предположить,
Что где-то есть служанка,
У которой бедра шире и груди больше
Чем у тебя,
О Мери,
Неслыханное святотатство!
Стареющий поэт Державин
Выходит на трамвайный мост
И застает луну,
Снимающую грим.
Он говорит: «Почтенный председатель!
Не правда ли, всю прожитую жизнь
Сейчас находишь ты напрасной?»
И для меня безделицей Моцарта
Промчался жизни сон
Я видел русский бунт и жив остался,
Чтоб написать пять тысяч од,
Придворным стать поэтом,
А лунные ботинки, господа,
Сейчас стоят под панцирной кроватью
В комнате у лицеиста,
И одиночества его сейчас не приобресть
За все сокровища Магриба.
Воистину, нет правды на Земле,
А значит,
Нет ее и выше».
(Портал «Звезда», 30 мая 2016, http://zvzda.ru/interviews/e4940ec2e7c9)
О проекте:
КФС, коллекция феноменов саморефлексии, — проект, реализованный в рамках подготовки круглого стола «Поэт и поэзия в современном обществе»
для доклада М.Волковой «Поэты IV тома АСУП о поэте и поэзии».
Круглый стол, в свою очередь, первое мероприятие грантового проекта «Апология поэзии», руководитель проекта д.ф.н. А.Житенёв.
Презентация к докладу М.Волковой «Поэты IV тома АСУП о поэте и поэзии»