Кальпиди
(на примере книги В. Кальпиди «Мерцание»)
Современный уральский поэт, Виталий Кальпиди, творчество которого будет рассматриваться в этой статье, в комментариях к одному из своих стихотворений заметил: «…Книга читает нас, у Нее даже есть Имя» [1, <«Ветра плывут на золотой волне…»>]. Таким образом, книга наделяется теми же (если не большими) правами в отношении читателя, что и он к ней. Понимание книги как живого (или бывшего некогда таким) организма встречается в нескольких авторских комментариях к книге «Мерцание». В истории литературоведения книга не раз сравнивалась с «ребенком», «детищем» автора, а процесс ее написания – с рождением, появлением новой жизни, нового существа. Для Кальпиди важен момент отторжения книги от автора после ее завершения. Отторжение в крайнем проявлении рассматривается поэтом равнозначным смерти. В связи с этим внимание переключается на процесс творения книги, когда и пока она существует. Не случайно Кальпиди подчеркивает, что у Книги есть «Имя». Об особой значимости этого понятия для автора свидетельствуют его комментарии к другому стихотворению: «Имени у текста не было, а выбирать кличку я не стал» [1, <«В карандаш сужается рука…»>].
Рассуждения автора созвучны положениям философии имяславия: имя понимается как сущность предмета или явления.
Рассмотрим поэтику заголовочного комплекса на материале книги В. Кальпиди «Мерцание» (Пермь, 1995). Обратимся к проблеме заглавия, которое является рамочным компонентом, ограничивающим произведение от внешнего мира, с одной стороны, и началом текста, его первым элементом, – с другой. Заметим, что в постихотворных комментариях в книге «Мерцание» Кальпиди называет заглавие одним из слабых мест текста: «В литературном тексте две априорно слабые точки: начало = рождение (крик) и финал = смерть (похороны)» [1, <«Дочитаны “Другие берега”…».>]. Слово “похороны” встретится еще не однажды в размышлениях автора о поэзии: «Но вот автор сделал свое дело…. Они (текст и автор) теперь умерли друг для друга. Собственно, самозапись и есть прокладывание маршрута для похоронной процессии» [1,<«Ветра плывут на золотой волне…»>]. С другой стороны, Кальпиди признается: «похоже, название и есть первый (нулевой) стих произведения, что у меня бывает редко» [1, <«Катя Поплавская»>], подчеркивая значимость заглавия и начала текста в целом.
Утверждение, что авторское произведение перестает быть «его» с момента, когда поставлена последняя точка, не ново в литературоведении. Оно позволяет рассматривать автора как одного из равноправных читателей. Тогда авторский комментарий – всего лишь один, причем далеко не полный, взгляд на произведение в целом и на отдельные его образы или идеи. Если автор и читатель не различаются больше, то различные авторские трактовки допускаются наравне с различными прочтениями читателями (что зависит от настроения, опыта, возраста и прочих особенностей каждого читателя).
Книга «Мерцание» отличается от других книг поэта и интересна тем, что большая часть ее текстов сопровождается комментариями автора (за исключением небольшого раздела в конце книги, имеющего собственное заглавие). Явление это в поэзии не очень распространено. Чаще встречаются авторские комментарии к отдельным стихотворениям, обычно вынесенные в примечания; предисловие автора может пояснять замысел книги в целом или в каком-либо из ее разделов (См. предисловие В. Кривулина к книге «Охота на Мамонта» или О. Седаковой к книге «Тристан и Изольда»).
Авторские комментарии, следующие за каждым стихотворением, можно рассматривать как своеобразную форму авторской правки текста после его написания и / или даже публикации: текст стихотворения не подвергается каким-либо исправлениям, но читателю показываются многочисленные изменения, черновые варианты, дополнения, поправки, расшифровывание образов, что, в некоторых случаях, в корне меняет первичное восприятие произведения. Это особое отношение к произведению: «текст рассматривается не в виде окончательной, навсегда сложившейся данности, а как процессуальный локус, не завершаемый в принципе ни с точки зрения меняющихся реципиентов, ни с точки зрения его создателя» [2]. Такие отношения автора и читателя с произведением декларируются Кальпиди и в прозаических комментариях к стихам книги «Мерцание», и формой другой его стихотворной книги – «Запахи». В этой книге каждый текст представлен в двух параллельных «записях» – черной и желтой; лексические расхождения между разными записями стихотворения, заявленного под одним заглавием, иногда невелики по объему, но могут приводить к значительным разночтениям.
Комментарии в книге «Мерцание» можно распределить на несколько функционально-тематических групп. Так, комментарий может:
– растолковывать для читателя «потенциально» неизвестное / непонятное слово или выражение: «Кин-чон – зеркальная запись слова “ночник”» («Дочитаны другие берега…», далее – ДДБ);
– указывать на причину написания стихотворения или описывать начало работы над ним: «Предварительного замысла текст не имел. Работа над ним началась спонтанно» (ДДБ);
– указывать на реальных прототипов героев стихотворений: «Текст имеет в виду настоящую Екатерину Поплавскую, здравствующую, слава богу, и по сей день, поэтому он (текст) вместе с автором готов принять все возможные претензии со стороны заинтересованных лиц, если таковые проявят себя» («Катя Поплавская», далее – КП);
– указывать на возможные историко-литературные и иные ассоциации: «Возможна связь с “жирными стрекозами” О.М. …» (КП); «Образ спровоцирован не ассоциацией с третьим глазом, а, скорей всего, кинематографическими “ужастиками”» («Ветра плывут на золотой волне…», далее – ВПЗВ);
– комментировать художественного особенности данного текста, объясняя причину их появления или выбора автором именно этого средства:
* метрические: «Верлибр – сильная эстетическая мутация, к традиционно русским каналам поэтических интуиций отношения пока что не имеющая» (КП),
* ритмические: «Ритм выбран, по-видимому, случайно и зависел, скорей всего, от желания “уложить” в ритмическое пространство название романа В. Набокова “Другие берега”» (ДДБ),
* рифменные: «Здесь употреблена палиндромная рифмовка» (КП),
* лексическо-морфологические: «Причастие “придуманный” выражает
а) условность любых человеческих ориентиров (в данном случае – высота) в мистической философии,
б) неосознаваемую еще автором собственную рефлексию на полное крушение замысла, т.к. главная героиня,
похоже, исчезает» («Внезапно назвал я тебя Алсу…»),
* стилистические: «Употребление жаргонизмов в этом периоде – знак прощания с ними» (КП),
* композиционные: «Финишировал, как всегда, скоропалительно. Причина: устал…» («Внезапно назвал я тебя Алсу…»),
* строфическую организацию текста: «Интервал между 36 и 37 стихами – графический протест против собственной инерции восприятия» (ДДБ);
– расшифровывать или давать оценку метафорические образам: «Луна по вульгарной псевдо-мистической традиции ощущается здесь мною как враждебная сила» (ДДБ); «Невнятно выраженная мысль», «Внимание к пчелам, осам, шмелям – личный бзик автора» (КП);
– содержать рассуждения на затронутую в тексте литературоведческую, культурно-историческую, философскую тему: «Человеческая память как бы результат постоянно длящегося столкновения двух поездов, идущих по одной колее из прошлого и из будущего. Память – вспышка этой катастрофы длиною в жизнь» (КП), «Непонимание не может разъединить близких существ, как, впрочем, взаимопонимание не соединит далеких. (Это я о возможной встрече с Алсу, о надежде на эту встречу.)» («Внезапно назвал я тебя Алсу…»);
– свидетельствовать о значительной степени автономности произведения и самого процесса его создания: «Уже в первой строфе я стал ощущать, что не управляю процессом. Моего хваленого авторства только и хватило, чтобы втиснуть вульгарную звукопись» («Внезапно назвал я тебя Алсу…»); «Запись текста началась неожиданно. Никакого предварительного замысла не было» (ВПЗВ); «Имел ли текст замысел? Честно говоря, не помню. Был сильный кризис доверия к творчеству вообще» («В карандаш сужается рука…»);
– фиксировать авторскую саморефлексию: «Вопрос самому себе: почему в одной эмоционально положительной парадигме стоят имена любимого мной Андрея Тарковского и нелюбимого Параджанова, художника с таким тонким вкусом, что он (вкус) часто исчезает? Скорей всего» (КП); «Зарвавшийся – рефлексия по поводу
запретных, в общем-то, тем, которых я коснулся в двух предыдущих строфах» («Письмо»);
– предлагать авторский вариант прочтения данного отрезка текста: «Между 16 и 17 стихами лежит значительное пространство нескольких эмоционально окрашенных взрывов в сознании автора. Вот их версия в последовательности:
1) до времени отброшено размышление о Дьяволе или Боге в сердце,
2) проблема метаморфоза и борьбы с “Я” штрихуется другой проблемой ->
3) самопроизвольным переходом в Тонкий План через смерть (инкарнационный аспект),
4) неуверенность, что “заслужил” переход в “райские кущи” (вульгарно-христианский аспект). Именно
отсюда отрицательный “кивок” (эпитетом высокопарный) в сторону Бога как Судии, явно настроенного против автора, т.к. даже сам автор=я, по совести, настроен против себя» (ВПЗВ).
Таким образом, видно, что авторские комментарии к стихотворениям выполняют множество разнообразных функций и значительно влияют на восприятие текста, акцентируют определенные аспекты содержания, выделяют определенные связи с историко-литературными традициями.
В комментариях встречаются и кажущиеся противоречивыми на первый взгляд мысли поэта. Так, начало и финал могут быть присущи только чему-то целостному, чем и является стихотворение. В комментариях к «Дочитаны “Другие берега”…» стихотворение называется Кальпиди «всегда уродливым, не-живым организмом», т.е. чем-то завершенным. В другом же комментарии Кальпиди пишет: «…рассматривать стихотворение как единое целое – некорректно, ибо любой поэтический текст – по определению неединое и не-целое» [1, <«Письмо»>].
Отношения между текстом и заглавием интересно последить на примере стихотворения «Письмо». Жанровое определение в заглавии настраивает читателя на восприятие текста определенной структуры (например, наличие композиционно необходимой в данном жанре «финальной части» – подписи «В.К.»). Присутствуют и другие маркеры эпистолярного жанра: «В первых строчках моего письма / мне нечего сообщить», оставлено обращение лирического героя к подразумеваемому адресату: «Конечно, ты спросишь меня про ад…». Однако в первых же строках авторского комментария встречаем опровержение читательских ожиданий: «“Письмо” – не наименование, а фиксация жанра жанр письма исчерпал себя еще в первых двух строфах».
Т.е. и заглавие – не заглавие, и жанр – не жанр.
Тогда возникает вопрос: а зачем нужно было такое «неправильное» во всех отношениях заглавие?
Объяснение этому мы сможем найти только в авторских комментариях, без которых этот вопрос остался бы открытым. Текст задумывался как стихотворение в жанре письма. «Адресат не назван, т.к. их было два (такое со мной случается), и они последовательно меняли друг друга». Исчерпанная в начальных строфах, жанровая составляющая «трансформировалась в энергию под псевдонимом “Интонация”» [1, <«Письмо»>].
Одно из стихотворений книги имеет заглавие «(В скобках)», которое и дано в скобках, т.е. графическая запись соответствует семантике заглавия. Именно в скобки помещена основная часть стихотворения (20 из 32 строчек стихотворения).
Ср., в авторском комментарии: «Имя стихотворения определилось к середине записи текста, когда стало ясно, что основное находится в еще не закрытых к тому времени скобках. И, не мудрствуя лукаво, я зафиксировал это в названии <…>» [1,<«(В скобках)»>].
В комментариях к другому стихотворению Кальпиди пишет: «К скобкам: никак не могу отучить себя от подобного “ритуального обрядорядства”; фиксировать такие рефлексии – это значит считать читателя критиком-недоброжелателем: мол, видите, милый мой читатель, я не ошибся, не написал корову через ять, здесь-то вы меня не поймаете». Многочисленные примеры помещения в скобки важной для понимания стихотворения информации мы найдем во многих стихотворениях этой книги («Гомер на 7/9 хор…», «Правила поведения во сне» и др.) и в других книгах автора. Так, в «Запахах» во многих стихотворениях встречаются небольшие по объему части текста, помещенные в скобки. В них автор озвучивает свое соотношение к тому, о чем идет речь в стихотворении в данный момент. Иногда внезапное вторжение бытовых размышлений резко прерывает эмоциональную или тематическую линию стихотворения. Этот «прорыв» часто бывает оформлен с помощью скобок. Ср., в стихотворении «Катя Поплавская»:
Звали в том детстве Тебя… ах, да (см. заглавие). <…>
Отметим, что после Кальпиди (мы можем с уверенностью говорить о хронологической последовательности) подобная подача смыслообразующей для текста информации в скобках использовалась другими авторами: в книге Д. Суховей «Каталог случайных записей» в текстах встречаются приведенные в скобках поправки, которые можно рассматривать и как варианты прочтения слов или фраз: «я не(до?)учившийся специалист специализируюсь / на цветах котах уолте (диснее?) уитмене». Использование скобок в заглавии мы найдем в стихотворениях другой современной поэтессы Св. Бодруновой, в сетевом журнале «Топос» в её публикации «Условные названия» заглавия всех стихотворений даны в скобках; в мини-цикле «Пугало пело» из книги М. Гейде «Слизни Гарроты» заглавия к каждому (дополнительно пронумерованному стихотворению) даны в скобках и курсивом.
Кальпиди достаточно часто обнажает в стихотворениях приемы «творения», «черновые моменты». Предметы, которые скрываются в конечном варианте стихотворения, часто присутствуют в тексте черновика, о чем мы узнаем из авторских же комментариев. В том же стихотворении находим авторский эвфемизм «слюней» (которые все-таки присутствовали в черновом варианте текста) – «то, что слетает с брыл / бульдога, если стоит жара…».
В стихотворении «(В скобках)» – еще один пример введения в ткань текста «технических» моментов. Ср., первые строчки стихотворения: «Ворона летит сквозь седые трефы, / сие означает: метель, ворона, / минус присутствие точной рифмы, / но это вульгарно…».
Автор акцентирует читательское внимание на реализации формальных стиховедческих показателей. Такое взаимодействие литературы и критики на современном этапе отмечается литературоведами и философами. Так, Эпштейн в одной из своих работ рассматривает проблему «рождения критики из самой литературы» [3, с. 198]. Там же приводится мнение идеолога французского неоавангардизма Ж. Рикарду о том, что «принцип
отражения предполагает двоякую возможность: отражение внешней реальности (репрезентация) и отражение самих средств отражения (авторепрезентация), причем современная литература следует по второму пути» [цит. по 3, с. 199].
Ср., например, стихотворение «Гомер на 7/9 хор, а хор…» имеет жанровое определение в комментариях – «жанр трактата» – в связи с чем автору «пришлось принять композиционные шаги для периодических пауз между монологами…» [1, <«Гомер на 7/9 хор, а хор…»>]. Такое структурнокомпозиционное решение (паузы оформлены пробелами между строками) способствует восприятию стихотворения как своеобразного диалога автора со вторым субъектом, чему способствует синтаксическое оформление текста (после отрывка в кавычках следуют «незакавыченные» отрезки, начинающиеся обращением «Сказал?..»).
Таким образом, в книге В. Кальпиди «Мерцание» мы находим активное использование такого элемента заголовочно-финального комплекса стихотворного произведения, как авторский комментарий. Подобное строение книги позволяет детально подчеркнуть авторское понимание собственного произведения. Многочисленные и многообразные по форме «вторжения» автора в течение и рецепцию текста постоянно напоминают читателю о существовании внешнего мира, не давая ему полностью погрузиться в мир текста, уединиться с ним. Так Кальпиди постоянно напоминает нам о том, что «…хотя пульс в нем (в стихотворении. – К.Г.) может прослушиваться, но сердце находится далеко за текстом» [1, <«Дочитаны “Другие берега”…»>].
Библиографический список
1. Кальпиди В. «Мерцание». – Пермь, 1995. В <> скобках указано стихотворение, из комментариев к которому взята цитата.
2. Тяпков С.Н. «Автоцензура, «смерть автора» и «философия нестабильности» как элементы творческого дискурса (предварительные замечания) // http://ivanovo.ac.ru/win1251/az/lit/coll/
ontolog1/11_tyap.htm.
3. Эпштейн М. Критика в конфликте с творчеством // М. Эпштейн. Парадоксы новизны. О литературном развитии XIX–XX веков. – М., 1988. – С. 178–210.
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова 112 № 3, 2007
© Г.М. Колеватых, 2007
Скоро! Книга Виталия Кальпиди!
О новой книге можно почитать здесь: http://mv74.ru/kalpidy/
Ролик: http://mv74.ru/kalpidy/biografiya.html (в конце страницы)
Другие статьи о Виталии Кальпиди:
Новая книга Кальпиди
Кальпиди отвечает на вопросы Соловьева
О «Ресницах» Виталия Кальпиди
Виталий Кальпиди
Десять книг и три вечера Виталия Кальпиди
Десять книг Виталия Кальпиди
Парщиков о Кальпиди
Кальпиди о Парщикове
Виталий Кальпиди во всех школах Челябинска
Виталий Кальпиди. 2-7 февраля
Самойлов о Кальпиди
Культуртрегерский проект В.Кальпиди
Интервью с Кальпиди
Интервью с Кальпиди в «Графите»
Бурштейн о Кальпиди
Аркадий Бурштейн о Виталии Кальпиди
ГУЛ. Виталий Кальпиди
Дни Кальпиди в Тольятти
«IZBRANNOE»: скоро
Дни Кальпиди в Тольятти
День Кальпиди в Челябинске
Авторский комментарий как рамочный компонент стихотворения
Студенты о Кальпиди
Липовецкий о Кальпиди
Тольятти о Кальпиди
