Самойлов уже не просто читает поэтов «ГУЛ», он уже и сочиняет за них…
ГУЛ №11. Юрий Казарин и прозрачные матрешки
Если честно, то всякое исследование творчества должно заканчиваться актом творчества. Допустим, написал толковую статью про поэта, вскрыл его основные мотивы, поэтический инструментарий и проч. — напиши стихотворение, используя найденное. Ну, покажи всем, что — работает.
Вот, скажем, какой основной мотив творчества Юрия Казарина? А основной мотив такой: как одно проявляется сквозь другое. Поэтому давайте возьмем что-нибудь. Ну, например… Вот стол. Да, давайте возьмем стол! Теперь, давайте подумаем, что может сквозь него проявиться. Ну вот что это у вас? Рубашка? Пусть рубашка проявится. Спешу заметить, что речь не о превращении стола в рубашку, а о проявлении, прорастании, просвечивании. Вот если это стихотворение прочитать задом наперед, то все станет ясно.
Леска вмерзает в волну,
в воздух вмерзает волна,
воздух вмерзает в луну,
в небо вмерзает луна.
Небо вмерзает слюной
в остановившийся взгляд,
это когда тишиной
ангелы вслух говорят.
Это, разумеется, радикальный случай, где все наружу.
Итак, стол и рубашка. У нас и то, и другое — творение человеческих рук, да? Рубашку шьют, а стол… сколачивают что ли? Кто знает? Никто? Плохо, господа! Ладно. Стол у нас деревянный, а рубашка? Хлопчатобумажная? Ммм… Может, пусть будет ситцевая, а? Ага. Теперь давайте сделаем сдвиг. Пусть рубашка станет деревянной, а стол ситцевым. Деревянная рубашка! Сильно! Ситцевый стол… Не очень, какая-то ярмарка… Несерьезно. Стол временно убираем, рубашку оставляем. Напомню, рубашка должна проявиться! Как, ваши версии? Слушаю вас, девушка…
— Знаете, у меня в голове что-то вертится, но я не знаю уместно ли это… Например, кто-то в одной рубашке вылезает из-под стола…
— Да, спасибо, я вас понял. Но можно я вас поправлю? Мы говорим не о по-явлении, а о про-явлении… Так, молодой человек, вы?
— Лирический герой сидит за столом. Ему плохо. Он смотрит на поверхность стола и вспоминает, как он маленький в одной рубашке бегал по лугу.
— Ммм… Слишком лобовое решение! К тому же у Казарина в стихах практически нет воспоминаний. Память это же своего рода трансформация, да? Вдруг перед нами из ниоткуда встают образы! Нет-нет, все происходит на наших глазах. Давайте, я вам помогу. Какая у нас рубашка? Деревянная! Что это?
— ГРОБ!
— ДА! Проявление смерти сквозь жизнь, понимаете? Но не тлен, не угасание, не тщета, а что?
— ТАЙНА!
— ДА! Которую вы узнаете от…
— Других людей.
— Ближе!
— Родственников!
— Еще ближе!
— РОДИТЕЛЕЙ!
— ДА! Теперь смотрите, рубашка — сшила мать, стол — сколотил отец. Чувствуете, как мы приблизились?!
— Можно я! Стол, который сделал отец, сломался, рубашка, которую сшила мать, стала мала, впереди только деревянная одежда, которая всегда впору…
— Банально, молодой человек! Риторика… Где поэзия? Уберите лишнюю рубашку, ну! Деревянная рубашка, которую…
— Сшила… мать?
— ДА! Это финал. А вначале, не забываем, стол.
— Я придумал!
Стол, который сбил отец,
износился весь вконец.
По нему веду рукой —
весь занозистый такой.
Если вдруг на сердце тяжко,
глажу я рукой рубашку,
ту, котору тра-та-тать
сшила мне родная мать!
— Да вам частушки только сочинять! Про милашку! Да и где вы у Казарина читали про… хм… тактильные ощущения? Нету у него наощупь, на вкус разве.
— А если так:
Въезжаю в десятиэтажку,
Стол на десятый не поднять.
Мне на четвертом стало тяжко
Под деревянною рубашкой,
Которую мне сшила мать…
— Остроумно, молодой человек! Но слишком! Казарин всегда серьезен. Еще попытки?
— Можно я?
Сквозь мертвеца — лицо младенца,
сквозь липкий стол — иконы лик.
С гвоздя снимаешь полотенце,
чтоб с губ стереть засохший крик.
Нам судьбы матери пророчат,
когда они навырост шьют
одежду. Пальцы кровоточат
и доски под пилой поют.
— Да вы, батенька, ПОЭТ! Вам ПЕЧАТАТЬСЯ пора! К завтрему «шьют-поют» исправьте только, договорились?
Предыдущие посты Александра Самойлова о книгах и поэтах «ГУЛ»:
Об Ионовой
О Киселевой
О Санникове
О Балабане
О Колобянине
О Тягунове
О Сальникове
О Никулиной
О Дулепове
Оригинал ЗДЕСЬ
